Борьба Мао Цзэ-дуна за безраздельный контроль над армией и партией

Борьба, которую Мао Цзэ-дун длительное время вел внутри КПК, увенчалась в ходе "культурной революции" установлением режима военно-бюрократической диктатуры. Таков закономерный результат реализации мелкобуржуазно-националистических, авантюристических взглядов маоистов.

В этой связи особый интерес приобретают материалы о положении в КПК в 30-40-х годах. Проанализировать их особенно важно потому, что методы и формы, примененные в "культурной революции" маоистами, во многом идентичны тем, которые использовались в то время.

В исторических исследованиях, опубликованных в Китае, всячески превозносятся заслуги Мао в той острой внутренней борьбе со всякого рода уклонистами и правыми ренегатами, которая шла в Компартии Китая. Действительно, Мао Цзэ-дун активно участвовал в этой борьбе. Но он и его ближайшие сторонники использовали ее в своих целях. Более того, Мао разделял многие из тех взглядов, с носителями которых будто бы боролся. Размахивая флагом марксизма, он не порывал со своими мелкобуржуазно-националистическими воззрениями, хотя и тщательно маскировал их марксистской фразеологией.

В свое время, еще в 30-е годы, руководящие партийные органы провинции Цзянси дали Мао такую характеристику: "Мао Цзэ-дун является хитрым политиканом. Поэтому он и внутри партии не бросал своего старого искусства... Он устраивал интриги внутри партии, склоки между товарищами, и это являлось его излюбленным и обычным приемом. Он мечтал создать свою личную клику и разрушить партийную организацию" (письмо Цзянсийского комитета действия КПК в адрес Комитета действия Юго-Восточной Хунани от 25 декабря 1930 г.) "Метод интриг и сталкивания отдельных руководящих деятелей между собой, - отмечали китайские коммунисты, - это давняя тактика Мао Цзэ-дуна".

Советский работник, близко общавшийся с Мао в 40-х годах, отмечал, что его поведению присуща "доля театральности". Он писал об умении Мао Цзэ-дуна быть "вежливым... на словах и крайне непостоянным на деле". Мао считал это качество особенностью китайской нации и неоднократно советовал "помнить об этом и освоить эту особенность".

Другая характерная черта Мао Цзэ-дуна - жестокость в борьбе с политическими противниками. В "Докладе об обследовании крестьянского движения в провинции Хунань" Мао под лозунгом "революция - это не званый обед" призывал к "беспощадным действиям", утверждал, что "в каждой деревне необходим кратковременный период террора". Он писал в этой связи: "Чтобы выпрямить, надо перегнуть; не перегнешь - не выпрямишь".

Для характеристики личных качеств Мао показательно, что в стремлении подчинить себе все и вся он не щадит даже своих самых близких людей. Мао Ань-ин, старший сын Мао Цзэ-дуна от второй жены, учился в СССР и в 1946 г. возвратился в Яньань. Мао Цзэ-дуна раздражали его знания, полученные в Советском Союзе, и вскоре он отправил сына в деревню к кулаку для "изучения жизни" Китая. Вернувшись из деревни, Мао Ань-ин продолжал споры с отцом по теоретическим вопросам. После очередной дискуссии Мао Ань-ин в разговоре с товарищем назвал отца "лжевождем", обвинил в создании "культа вождя". Цзян Цин, четвертая жена Мао, слышавшая это, немедленно донесла на пасынка Мао Цзэ-дуну. Последовало целое разбирательство, в котором участвовал Чжоу Энь-лай. Мао Ань-ина заставили дать письменное объяснение и очернить свое пребывание в СССР. После этого инцидента Мао Цзэ-дун запретил сыну появляться вблизи своей резиденции без особого разрешения. Сам Мао Ань-ин доверительно говорил, что мог ожидать любых санкций со стороны отца, вплоть до "случайного" убийства. В 1950 г. он в составе китайских добровольцев отправился в Корею, где вскоре погиб при неясных обстоятельствах.

После разгрома революционных сил в городах в 1927 г. остро встал вопрос о создании революционных баз, опирающихся на продолжавшее развиваться крестьянское движение. Такой совет китайским революционерам дал Коминтерн. Вскоре опорные базы появились в различных частях страны. Мао Цзэ-дун использовал обстановку для того, чтобы по примеру предводителей крестьянских восстаний прошлого организовать вооруженные отряды и поставить их под свой контроль. Сколотив такой отряд, он долго отсиживался в горах Цзинганшань, в то время как вокруг народ с оружием в руках героически сражался с врагами революции. Даже в тот момент, когда вспыхнуло восстание в городе Кантоне и там образовалась знаменитая Кантонская коммуна, Мао не пошел к ней на помощь, хотя на этом настаивали многие из тех, кто находился с ним.

Китайская официальная историография хранит молчание относительно деятельности Мао Цзэ-дуна в этот период в качестве партийного руководителя. Однако из доклада и прений в военном отделе ЦК КПК феврале 1929 г. по вопросу о крестьянской партизанкой войне известно, что в районах, находившихся под контролем отрядов Мао Цзэ-дуна, "Красная армия совершенно заменила массовые организации и местные партийные комитеты", что "в большинстве мест массы вступают в нее не из-за своих насущных интересов, а из-за боязни Красной армии", что "военная дисциплина вытеснила партийную. Зачастую расстрел является наказанием товарищей, совершивших шибки".

Уже в те годы насильственно насаждался культ личности Мао, крестьян вынуждали совершать обряд поклонения перед его портретом.

Ряд ораторов, выступавших в июле 1928 г. на VI съезде КПК, характеризовали войска Мао как "летучие армии", которые "носят отчасти бандитский характер". ЦК КПК в одном из писем Мао Цзэ-дуну в 928 г. среди других его ошибок и недостатков указывал на то, что "не уделялось большого внимания развитию и мобилизации масс для осуществления аграрной революции", на "увлечение чисто военными действиями", на отсутствие связи с "партизанской войной широких крестьянских масс", на "военный авантюризм и бродяжничество", на "политику бесцельных и беспорядочных погромов и убийств".

Положение Мао Цзэ-дуна как единоличного руководителя Освобожденного района в Цзинганшани осложнилось после того, как в 1928 г. туда пришли войска Чжу Дэ (в их составе находился Линь Бяо, командовавший ротой; Мао способствовал его быстрому продвижению, и в 1930 г. Линь Бяо уже возглавлял корпус Красной армии). К тому времени Чжу Дэ приобрел в Китае широкую известность как руководитель революционных частей, пользовался большим авторитетом среди населения. Мао Цзэ-дуну пришлось считаться с этим: Чжу Дэ стал командующим соединением Красной армии, сформированным из объединенных отрядов, а Мао - политическим комиссаром.

В январе 1929 г. войска, возглавлявшиеся Чжу Дэ и Мао, покинули Цзинганшань и затем пробились в г. Жуйцзинь, который стал центром нового освобожденного района, известного под названием Центральной революционной базы. Здесь Мао Цзэ-дун принимает решительные меры для того, чтобы оттеснить Чжу Дэ на второй план. Китайские коммунисты писали в то время: "...Мао хочет сосредоточить власть в своих руках... Мао не упускает случая обрушиться на Чжу с критикой и делает это на всех собраниях... старается... окончательно подорвать престиж Чжу Дэ...".

Намерения Мао Цзэ-дуна явно состояли в том, чтобы укрепить свое влияние в армии и затем использовать ее для установления контроля над партией. Избрание им именно этого пути объясняется тем, что в 20-30-х годах авторитет Мао в КПК как партийного деятеля был невелик, он длительное время находился в стороне от руководящей партийной работы. Когда же Мао Цзэ-дун стал активно проявлять себя как военный и партийный руководитель, то это вызывало отрицательную реакцию со стороны коммунистов. В партийных документах того времени говорилось, что "Мао Цзэ-дун хочет сосредоточить всю власть в своих руках", что массы "недовольны Мао Цзэ-дуном", отмечались его отрицательные стороны: отсутствие популярности в массах и "маневрирование в партии".

Мао обвиняли в том, что он "в процессе развернувшейся классовой решительной борьбы, с одной стороны, подвергся правым колебаниям, а с другой - разработал коварный план, с тем чтобы погубить товарищей по партии", что "он становится стопроцентным правым оппортунистом и преступником в развернувшейся классовой борьбе. Мао Цзэ-дун стремится - осуществить свои правооппортунистические идеи, свои дезертирские идеи и другие грязные и бесстыдные цели" (Экстренное циркулярное сообщение Исполнительного комитета провинции Цзянси от 15 декабря 1930 г.).

Уже в те годы Мао Цзэ-дун характеризуется как "весьма хитрый и коварный человек с чрезвычайно развитым индивидуализмом... В отношении товарищей он обыкновенно действует в приказном порядке и при помощи угроз, применяя систему наказаний... Что касается воспитания кадров, то он придерживался фракционных взглядов и на основе дружеских отношений создавал свою группировку как удобное для использования орудие. В общем Мао Цзэ-дун... не только не проявил себя как революционный вождь, но не являлся даже пролетарским бойцом-большевиком. Мао Цзэ-дун был правым оппортунистом... разрушителем партийной организации... Он безусловно является ренегатом коммунистической партии". Так оценивали китайские коммунисты деятельность Мао Цзэ-дуна еще в 1930 г.

Сосредоточив в своих руках власть в районе Центральной революционной базы, Мао Цзэ-дун игнорирует ЦК КПК, который находился тогда в Шанхае. "Мао Цзэ-дун издавна был против ЦК, - отмечалось в том же документе. - Неоднократные указания (ЦК)... он отвергал и умышленно не выполнял их. Из полученных циркуляров ЦК он очень немногие перепечатывал и распространял среди низовых организаций. С работниками, командированными центром, он не считался и, кроме того, умышленно чинил им всякие препятствия... ЦК неоднократно присылал письма о переводе Мао Цзэ-дуна на другую работу, но он с ними не считался".

Характерен такой факт, о котором рассказывал в своем письме в ЦК КПК китайский армейский коммунист Лю Ди в 1931 г.:

"1 августа (1930 г.) из ЦК пришло письмо, в котором объявлялось, что председателем временного китайского рабоче-крестьянского революционного правительства является тов. Сян Чжун-фа (генеральный секретарь ЦК КПК, избранный на VI съезде партии. - Авт.). Но Мао Цзэ-дун по-прежнему издавал приказы за подписью председателя китайского рабоче-крестьянского революционного комитета Мао Цзэ-дуна".

В борьбе против коммунистов, не согласных с ним, Мао Цзэ-дун не останавливался даже перед их физическим уничтожением. В этой связи обращают на себя внимание события, разыгравшиеся в декабре 1930 г. в г. Футяни, когда по приказу Мао верные ему войска разгромили партийные, советские и комсомольские организации провинции Цзянси и подвергли жестоким репрессиям их руководителей.

Вот некоторые подробности этих действий, всплывшие на поверхность лишь спустя много лет.

3 декабря 1930 г. Мао Цзэ-дун присваивает руководимому им Центральному фронтовому комитету диктаторские права. "Отныне, - говорилось в его приказе, - всеми военными, а также политическими и партийными делами ведает Центральный фронтовой комитет, объединяющий в себе все руководство". Он объявляет вне закона Цзянсийский провинциальный комитет партии и назначает на 8 декабря в г. Футяни экстренную партконференцию. В ночь на 7 декабря, когда делегаты съехались в Футянь, в город входит рота солдат под командой одного из преданных Мао Цзэ-дуну людей и арестовывает делегатов и партком провинции Цзянси, комитет комсомола, руководителей органов советской власти провинции - всего 120 человек. Для оправдания этих действий распространяются слухи о принадлежности арестованных к контрреволюционной организации антибольшевиков ("АБ-союз")^*.

^* ("Антибольшевистский союз" - контрреволюционная организация помещиков, кулаков и т. п., боровшаяся против китайских коммунистов и Красной армии.)

В одном из описаний того, что происходило в г. Футяни, говорится: "Последовали пытки с помощью керосина, тлеющих фитилей и т. п... Если же во время допроса и пыток не добивались признания, то пытки усиливались... ногти у товарищей оказались сломанными, все тело обожжено... слышались непрерывные вопли истязаемых... Были арестованы также их жены, в частности жена т. Бай Фаня (секретарь Цзянсийского комитета КПК); арестованных связали, раздели донага и пытали: били острыми предметами по рукам, вырезали груди, прижигали половые органы... Увели на казнь 50 человек... некоторые товарищи даже не подвергались допросу..."

25 декабря 1930 г. Цзянсийский комитет действия писал: "Мао Цзэ-дун, желая сохранить свое положение, замышлял физически уничтожить руководящие кадры партии и союза молодежи провинции Цзянси и создать партию, носящую исключительно окраску маоцзэдуновской группировки, с тем чтобы использовать ее в качестве орудия для борьбы против ЦК. События 7 числа разыгрались во имя осуществления этих замыслов Мао Цзэ-дуна".

Позже Мао Цзэ-дун косвенно признавал свою причастность к жестокостям того времени. "Еще в 1930 г. Красной армии широко использовались побои при допросах, - рассказывал он в 1956 г. - Я в то время сам был свидетелем того, как избивали обвиняемых".

Вообще многое в истории КПК этого периода останется неизученным и ждет выяснения. Неизвестны, в частности, подлинные обстоятельства крупных провалов в Шанхае в 30-х годах, в результате которых погибли многие руководящие деятели, члены Центрального Комитета Компартии Китая. Кстати, вопросами безопасности в ЦК КПК в то время ведал Кан Шэн, один из главных организаторов "культурной революции" 60-х годов, непосредственно направлявший погромы партийных организаций и преследование партийных кадров.

В ноябре 1931 г. Мао Цзэ-дун проводит в Жуйцзине I Всекитайский съезд рабочих, крестьянских и солдатских депутатов и становится председателем ЦИК и одновременно председателем Совнаркома Центрального рабоче-крестьянского демократического правительства. Тем самым он стремится создать себе опору в органах советской власти в противовес ЦК партии, находившемуся вне Центральной базы.

В это время обострились отношения Мао Цзэ-дуна с Чжоу Энь-лаем, который был одной из видных фигур в партии. ЦК КПК все еще находился в Шанхае и фактически не мог оказывать на положение дел в Центральной революционной базе существенного влияния. В Жуйцзин был послан Чжоу Энь-лай, что Мао Цзэ-дун воспринял крайне болезненно. Между ними разгорелась острая борьба. На состоявшемся в августе 1932 г. совещании ЦК КПК в Нинду большинство не поддержало Мао, и он был отстранен от руководства военными и партийными делами в Центральном районе.

В 1931 г. во время провалов в Шанхае был арестован, а затем казнен генеральный секретарь ЦК КПК Сян Чжун-фа. Вслед за тем последовал новый разгром гоминьдановской охранкой ЦК КПК, оставшиеся его члены перебрались в Освобожденный район.

Перемещение ЦК КПК на территорию Центральной революционной базы обострило внутрипартийную борьбу и заставило Мао Цзэ-дуна отложить на время реализацию замыслов по возвышению собственной личности. Положение еще более осложнилось в связи с тем, что в тот период гоминьдановцы предприняли пять походов на "красные районы". В результате последнего из них Красная армия потерпела тяжелые поражения. Гоминьдановцы захватили опорные базы в Центральном и Южном Китае. Красная армия была вынуждена начать отступление. Это отступление, которое получило название Великого похода, продолжалось год и завершилось тем, что остатки частей Красной армии оказались в глухих районах Северо-Западного Китая.

Главная причина этих поражений заключалась в неправильной политике Мао Цзэ-дуна как в аграрном вопросе, так и в военных делах. В результате продолжительного хозяйничанья маоистов в Освобожденном районе ослабла поддержка Красной армии местным населением, а тактические концепции Мао Цзэ-дуна (по типу формулы: "Враг наступает - мы отступаем") подорвали ее способность к сопротивлению.

Мао Цзэ-дун, оставаясь членом Политбюро ЦК КПК и председателем ЦИК Китайской советской республики, хладнокровно наблюдал, как на его глазах уничтожались силы и завоевания революционного движения. По его же словам, в тот период "китайская Красная армия, состоявшая из 300000 бойцов, сократилась до 25000; территория, входившая в советские районы Китая, сократилась на 99%, организации КПК в городах были разгромлены гоминьданом, а количество членов КПК с 300000 человек сократилось до 26000 человек".

Знаменательно, что нет никаких сведений ни об одном крупном выступлении Мао Цзэ-дуна в этот тяжелейший период. Есть основания считать, что Мао отмалчивался намеренно, рассчитывая впоследствии обвинить в неудачах китайской Красной армии Коминтерн и близких к нему руководителей КПК. Так оно и произошло: позднее Мао задним числом изобразил себя "спасителем" партии.

Мао выжидал удобного момента. И такой момент наступил, когда руководимые коммунистами войска оказались в отдаленных районах, лишенными всякой связи с главными пролетарскими центрами страны.

В январе 1935 г. в местечке Цзуньи Мао Цзэ-дун собрал совещание, ставшее важной вехой в истории КПК. Китайская официальная оценка этого события гласит: "Совещание в Цзуньи положило конец господству в Центральном Комитете "левого" уклона, и особенно ошибкам "левых" оппортунистов в военных вопросах, оно поставило у руководства партии и Центрального Комитета товарища Мао Цзэ-дуна. Таким образом, в самый напряженный и исключительно трудный момент Великого похода партия сохранила и закалила костяк Красной армии и вывела из критического положения партию и дело революции". Маоистская пропаганда утверждает, будто "с этого времени было навсегда покончено с господством оппортунизма в Центральном Комитете партии".

По дошедшим до нас свидетельствам (в частности, в июне 1569 г. издающийся в ГДР еженедельник "Горизонт" поместил статью участника Великого похода и совещания в Цзуньи немецкого коммуниста О. Брауна), это совещание, которое в китайской литературе фигурирует как "расширенное заседание Политбюро ЦК КПК", было необычным. По существу, на нем все решали 30-35 военных работников из частей, находившихся под контролем Мао.

Голосования ни по резолюции, ни по организационным вопросам не проводилось. Было просто объявлено о реорганизации Секретариата ЦК, и Мао Цзэ-дун, который ранее занимал посты председателя Революционного правительства и Революционного военного совета Красной армии, захватил сильнейшие позиции в руководстве Компартии Китая.

После совещания в Цзуньи Мао Цзэ-дун стал усиленно проводить линию "активных боевых действий против врага", не считаясь с реальной обстановкой. Это привело Красную армию к тяжелейшим потерям, в результате которых численность войск, добравшихся с Мао в район Яньани, не достигала и 10000 человек.