Комплектование, обучение и поддержание боеготовности армии во времена Чжу Ди

Вне зависимости от своих расчетов использовать армию на внутриполитической и внешнеполитической арене правительству Чжу Ди пришлось столкнуться с такими извечными для феодального Китая проблемами, как комплектование и обучение войск, защита границ империи, обеспечение солдат. Рассмотрим подробнее, как решались эти задачи в первой четверти XV в.

Вопрос о пополнении армии встал перед новыми властями сразу же по окончании войны "Цзиннань". В указе от 26 августа 1402 г. признавалось: "Во времена Цзяньвэнь в Поднебесной было много [солдат], бежавших [из рядов] правительственных войск. Так как начальники различных гарнизонов (Основным воинским соединением в XIV-XVII вв. в Китае был вэй (гарнизон). Юридически каждый такой гарнизон должен был насчитывать 5600 человек. Они делились на тысячные караулы (цянь ху со) по 1120 человек, которые, в свою очередь, состояли из десяти сотенных караулов (бай ху со) по 112 человек. Последние делились на полусотни и десятки. Практически же число солдат и офицеров в гарнизонах могло быть весьма различно, и больше установленной нормы и меньше. Примеры этому приведены Н. П. Свистуновой [107, 218, 222, 226, 228].) не разыскали [беглецов], гарнизоны не укомплектованы" [23, цз. 10 (II), 172-173].

Причиной бегства, как открыто сообщалось в официальных документах, служило тяжелое материальное положение солдат и "военных дворов". Однако власти изображали это не как постоянное явление, а как результат "плохой" политики в период правления Чжу Юнь-вэня. Например, в обращении к беглым солдатам от 15 сентября 1404 г. говорилось: "Во времена Цзяньвэнь вы были обременены тяжелыми и беспорядочными повинностями, не смогли вынести [этого] и бежали" [23, цз. 33, 586]. В действительности бегство солдат со службы наблюдалось как до, так и после 1402 г. Об этом свидетельствует распоряжение от 30 октября 1402 г., грозившее различными карами тем военачальникам, которые не смогут приостановить бегство из своих подразделений. За каждого дезертира предписывалось снижать командиру жалованье наполовину, за 10 беглецов - вообще лишать жалованья, за 30 и более беглецов - офицеров понижали в чинах [23, цз. 13, 229].

Уже через полтора месяца после прихода к власти правительство начало направлять специальных эмиссаров на розыски беглых солдат и "военного люда". 15 сентября 1402 г. объявили амнистию всем дезертировавшим во время войны [23, цз. 11, 187]. Призывы "вернуться к своим прежним занятиям" и обещания "прощения", обращенные к беглым солдатам, многократно повторялись и в последующие годы. В случае неповиновения "шайкам" беглецов грозили карательными походами. Эмиссары, разыскивающие дезертиров, были направлены даже в Корею и Монголию.

Трудно судить, насколько эффективными оказывались такие призывы, однако в некоторых случаях они имели успех. Например, тысячнику Ван Дэ-мину удалось вернуть на службу в Ляо-дун 10 525 солдат и членов их семей, ранее бежавших в Корею [23, цз. 20 (II), 375]. Сведения же о возвращении более мелких групп беглых солдат (по нескольку сотен человек) неоднократно встречаются в источниках вплоть до конца 1406 г. [23, цз. 60, 872].

Однако решить проблему пополнения армии только за счет возвращения дезертиров было невозможно. Кроме того, в задачу правительства Чжу Ди, планировавшего перейти к активной внешней политике, входило не восполнение воинских рядов в прежнем составе, а увеличение численности армии. Отсюда упомянутый указ от 26 августа 1402 г. предписывал приступить не только к розыску беглецов, но и вербовке новобранцев. Командующим, которые в ближайшие год-полтора не доведут число солдат до требуемой нормы, грозили наказанием [23, цз. 10 (II), 173].

После специального обсуждения при дворе 6 января 1403 г. был утвержден порядок набора в солдаты. В целом он мало чем отличался от существовавшего в конце XIV в. Предусматривалось, что поочередную службу в "основных солдатах" будет нести один человек от каждого двора военного сословия, где было трое и более взрослых мужчин. Если "основной" выбывал из рядов, его полагалось заменить "запасными" из тех же "военных дворов". В отличие от прежде существовавшего порядка было решено освободить от службы в "основных солдатах" те "военные дворы", где было лишь по одному взрослому мужчине [23, цз. 15, 278].

В дополнение к этому в июне 1403 г. было дано предписание отпускать в родные места солдат старше 60 лет, выплачивая им определенное вознаграждение за службу, а на смену им присылать новобранцев [23, цз. 21, 377].

Интересно отметить, что развернувшийся в конце 1402-: начале 1403 г. набор рекрутов вызвал усиление бегства военного люда. Пекинский сановник Го Цзы докладывал двору: "Умерших и больных [солдат] заменяют взятыми из [военных] дворов взрослыми мужчинами [в порядке] повинности. Поэтому народ пребывает в смятении. Доходит до того, что [целые] дворы бросают землю и бегут в беспорядке" [23, цз. 15, 286].

Чтобы пополнить армию, власти не чурались привлекать на военную службу людей, совершивших преступление или преследуемых законом. Особая статья уголовного кодекса предусматривала возможность такого наказания, как ссылка преступника в солдаты в пограничные районы. Императорский указ от 22 ноября 1402 г. определял, за какие провинности можно прибегать к подобной ссылке [23, цз. 13, 246]. Такая практика, приравнивавшая службу в пограничных войсках к уголовному наказанию, не могла благотворно влиять на дееспособность армии.

Пополняя и увеличивая войска, правительство думало и об их обучении. Общая установка в данном направлении хорошо сформулирована в следующем предписании двора: "Тем, кто [поддерживает] спокойствие в Поднебесной, ни на один день нельзя забывать о военной готовности. Поэтому солдаты должны быть обученными, оружие - отточенным, а ряды - дисциплинированными" [23, цз. 170, 1898]. С этой целью в начале XV в. неоднократно проводились учения различных воинских соединений. Особенно крупные маневры намечалось провести в декабре 1416 г. В них должны были принять участие почти все войска, расквартированные в северных и северо-западных провинциях страны. Результаты учений предписывалось впоследствии проверить на специальных испытаниях [23, цз. 170, 1898].

Однако поддержание боевой готовности войск наталкивалось на немалые трудности. В этом плане весьма характерен доклад сановника Ван До, направленного двором в Шаньдун. Он сообщал: "Тяглый люд, который [служит источником] пополнения воинских частей различных гарнизонов Шаньдуна, не обучен военному искусству, ибо командиры считают, что, поскольку в Поднебесной сейчас мир, не время браться за оружие" [23, цз. 116, 1476-1477]. Докладчик считал такое положение ненормальным. Он предлагал выделять офицеров для обучения как уже служащих солдат, так и рекрутов, а кроме того, после окончания сезона полевых работ проводить военное обучение мужчин, приписанных к военному сословию. Императорский двор со вниманием отнесся к этим предложениям и поручил Ведомству обрядов проследить за их выполнением [23, цз. 116, 1477].

Особое внимание новое правительство обратило на подготовку младших офицерских кадров. По существовавшему порядку звания и должности командиров, исключая высших, передавались по наследству. Таким образом, офицеры, приходившие на смену своим отцам и старшим братьям, зачастую оказывались не готовыми к исполнению своих обязанностей, а свою должность рассматривали как источник получения жалованья [23, цз. 71, 998, цз. 76, 1039]. Правительство весьма решительно пыталось бороться с этим. Первоначально было предписано устроить специальные испытания для офицеров и всех, не выдержавших их, ссылать солдатами в захваченные районы Вьетнама, где не утихало сопротивление народных масс [23, цз. 71, 998]. Затем повелевалось ввести принудительное обучение наследников офицерских званий военному делу, а нерадивых отправлять на три года в солдаты [23, цз. 76, 1039-1040]. А в конце 1412 г. возобладала система экономического давления: наследники офицерских званий, не выдерживавшие предлагаемого испытания, лишались половины жалованья. Через два года им повторно устраивали испытания и в случае провала вообще лишали их жалованья. А еще через два года не выдержавших испытания увольняли со службы [23, цз. 134, 1638].

Однако и это нововведение не решало окончательно рассматриваемой проблемы, ибо обучение офицеров, получавших должности по наследству, оставалось в последующие годы предметом, вызывавшим тревогу двора. Но забота о подготовке офицеров была не главной трудностью на пути поддержания боеспособности войск. Основным препятствием на этом пути являлось систематическое отвлечение значительной части солдат для сельскохозяйственных работ. Это связано с вопросами снабжения армии и поэтому будет подробно рассмотрено несколько ниже. Здесь же важно отметить внимание правительства к обучению армии, абстрагируясь пока от результатов стараний в данной области.

Предметом особой заботы правительства всегда оставалась оборона границ. Еще 24 ноября 1402 г. всем генералам пограничных районов было приказано строго следить за постоянной готовностью войск к обороне [23, цз. 13, 246]. В дальнейшем подобные указы командующим различными соединениями войск в пограничных районах отдавались довольно часто и инспирировались вполне реальными мотивами: сосредоточением сил иноземцев, данными разведки, участившимися набегами, обострением дипломатических отношений и т. д.

Стратегия правительства Чжу Ди на границах империи, особенно на севере и северо-западе страны - рубежах, представлявших главную военную опасность для Китая того времени, заключалась в сочетании оборонительных и наступательных мероприятий. В 1402 г., когда группировка Чжу Ди чувствовала себя недостаточно прочно в самом Китае, вопрос о наступательных действиях еще не стоял. Отсюда появление указа от 24 ноября. Но уже вскоре правительство высказало намерение начать наступательные действия на границах. Об этом свидетельетвует указ от 12 августа 1403 г.: "Все генералы, охраняющие границы, должны проникнуться велением Неба и подробно выяснить положение у противника. Если представится случай [нанести удар], то можно воспользоваться им. Нельзя упускать времени. Следует также внимательно следить [за противником]. Если положение противника не позволит [провести наступление] и не будет возможности воспользоваться удобным случаем, то следует из почтения к Небу принять [меры] предосторожности и ни в коем случае не [предпринимать] безрассудных действий" [23, цз. 21, 401]. Характерно, что зарубежные народы рассматриваются здесь как потенциальный противник.

Были проведены некоторые мероприятия в связи с угрозой вторжения войск Тимура в 1405 г.: усилено патрулирование северо-западных границ, воинские гарнизоны в Ганьсу и Нинся снабжены "пороховым оружием", на север переброшены дополнительные военные части [23, цз. 39, 657, цз. 41, 669, цз. 42, 675, цз. 43, 685].

Учитывая трудности пограничной службы в малозаселенных отдаленных районах, правительство иногда пыталось задобрить стоявших здесь солдат материальными поощрениями. Так, например, в апреле 1406 г. (уже после окончания первой волны наград) им (кроме сосланных на границы за преступления) было выдано из казны по 5 дин ассигнациями [23, цз. 52, 784]. Офицерам, добровольно соглашавшимся перевестись на службу в пограничные районы, казна предоставляла жилье, все предметы домашнего обихода, топливо, питание, скот, а также подарки: деньги, одежду и лошадей [23, цз. 78, 1055, 1058].

В связи со стратегией обороны рубежей весьма интересен вопрос о создании системы крепостей вдоль северо-западных границ империи. Н. П. Свистунова справедливо связывает появление здесь своеобразных территориально оформленных укрепленных районов с ослаблением наступательной активности китайцев во второй половине 20-х годов XV в. [107, 186-188]. Однако их прообраз - опорные пункты, к которым тяготели окружающие воинские соединения, появились уже во времена правления Чжу Ди.

Инициатором создания системы крепостей выступил главнокомандующий войсками в Нинся Лю Шэн. В июле 1411 г. он доложил двору: "Намереваюсь .во всех тысячных караулах, стоящих близ границы, построить по крепости, чтобы в случае [нападения можно было] собирать туда людей и [сгонять] скот, [а также иметь там запасы] фуража и зерна и не беспокоиться" [23, цз. 116, 1478]. Император, не отвергая высказанной идеи, предложил осуществить ее в несколько иной форме. Он ответил Лю Шэну: "Войска в каждом карауле рассредоточены [по всем] четырем ([направлениям] для обработки земли в военных поселениях. [Они] стоят далеко друг от друга. Как же собрать их вместе? Я уже приказывал командирам гарнизонов [крепостей] из 5-6 или же 4-5 военных поселений выбрать одно, расположенное в удобном месте, и сосредоточивать там [силы в случае] вторжения [врага]. [Я] действительно хочу, чтобы эти [избранные] пункты [превратились] в крепости и близлежащие [военные поселения] могли использовать их для взаимной помощи. Нет необходимости [строить крепости] в [каждом] гарнизоне и карауле, а нужно лишь выполнить это [мое] распоряжение" [23, цз. 116, 1478].

Данные, свидетельствующие, насколько удалось осуществить это предложение, весьма противоречивы. Например, в письме военному наместнику Ляодуна Лю Цзяну от 11 марта 1413 г. говорилось, что лишь он один не блюдет распоряжения о создании крепостей, и предлагалось немедленно исправить ошибку [23, цз. 137, 1665]. Но через полтора года - 10 октября 1414 г. в Нинся, Ганьсу, в район Датуна в Шаньси и в Ляодун была направлена специальная комиссия проверить, как идет строительство крепостей, поскольку были получены сведения о невыполнении приказа об их создании [23, цз. 155, 1792]. Тем не менее строительство этих укреплений проводилось. Например, в ноябре 1414 г. двор получил сообщение, что лишь на территории, контролируемой войсками из гарнизона Ганьчжоу (в восточной части совр. пров. Ганьсу), построено 46 крепостей [23, цз. 157, 1798]. Другое дело, что создание системы пограничных крепостей шло не столь интенсивно, как хотелось бы правительству. На это имелись свои основания, не исчерпывающиеся лишь нерадивостью местных властей.

Причина этого заключалась не в своеволии или же недальновидности местного командования, а главным образом в том, что строительство, по замыслам центрального правительства, должно было проводиться целиком на местные средства. Следовательно, тягловый люд каждых 4-7 военных поселений помимо повседневных работ должен был выполнять работу по строительству крепости. Описания таких крепостей свидетельствуют об огромном объеме работ, необходимых для их сооружения.

Для крепости выбиралось удобное место. Возводились земляные стены высотой от 3 до 6,5 м с восьмью воротами. Вокруг вырывался ров шириной 3 м и глубиной 15 м. В крепости выкапывались колодцы. Но еще более тяжелым бременем, чем выполнение указанных работ,.было создание в этих крепостях всевозможных запасов. За счет военнопоселенцев туда доставлялись зерно, сено и фураж, сгонялся скот и насаживались фруктовые деревья. В военных поселениях повелевалось оставлять лишь минимум средств для пропитания. Пользоваться запасами, созданными в крепостях, разрешалось лишь в случае военной тревоги, когда в их стенах должно было собираться население окрестных военных поселений [23, цз. 137, 1665, цз. 155, 1792]. Естественно, что выполнение подобных предписаний не встречало энтузиазма на местах.

Немалое внимание уделялось также и обороне морских границ, где главную опасность в начале XV в. представляли "японские пираты". С целью предотвращения их набегов и высадки совершались периодические рейды флота береговой обороны. Одним из первых таких рейдов вдоль побережья, организованным в 1405 г., командовали Ча Бинь, Цзян Цин и Фэн Бинь [23, цз. 40, 661]. В дальнейшем подобные мероприятия проводились как с профилактической целью, так и в ответ на активизацию действий "пиратов". В 1419 г. китайскому флоту удалось разгромить основные силы "японских пиратов" у берегов Ляо-дуна, и набеги последних надолго прекратились (Вопрос об обороне границ империи Мин тесным образом связан с внешней политикой Китая того времени. Поэтому в данной работе, посвященной внутриполитической истории, он затронут лишь конспективно. Более подробно об этом см.: ,[92; 104; 107; 129; 215; 223].).