Революционер или воитель

Основная идея, что пронизывает идеологию и политику Мао Цзэ-дуна в период "культурной революции",- это идея "перманентной (или непрерывной) революции". Эта идея составляет теоретический фон практических установок 60-70-х годов, она проходит красной нитью через все партийные решения этих периодов. X съезд КПК и новая Конституция КНР выразили эту идею в формуле: "продолжение революции в период диктатуры пролетариата".

Идея "перманентной революции" вообще составляет сердцевину, ядро социально-политических взглядов Мао. Именно она лежит в основе подхода Мао к проблемам классов, классовой борьбы, диктатуры пролетариата, роли КПК, "культурной революции" и, наконец, к проблемам мировой политики, войны, мира и революции. Мао всю свою идеологию и практическую работу изображает как Великую Революционную Деятельность, а себя, естественно, как Великого Революционного Преобразователя китайского общества да и всего мира. Любая акция, как и любая политическая платформа, сформулированная Мао, толкуется им под углом зрения "углубляющейся непрерывной Революции" (См. "X Всекитайский съезд КПК. Документы", стр. 11-15, 23, 25, 31.).

Свержение власти гоминьдана - Революция; аграрная реформа - Революция; "скачок" - Революция; "коммунизация" - Революция; "культурная революция" - Революция; раскол коммунистического движения - Революция; борьба против СССР - тоже часть "перманентной Революции".

Уже из одного этого видно, что самое революцию Мао понимает скорее не как коренные социальные преобразования революционного характера, а как методы проведения в жизнь определенной политики: насильственное уничтожение противников, репрессии, бунтарские движения масс, вооруженные инциденты на границах, шумные кампании в печати, демонстрация словесного радикализма и т. п.

Названная теория неизменно изображается сторонниками Мао как его личный вклад в развитие мировой революционной мысли. На такой оценке нередко сходятся не только разного рода "леваки", но и антикоммунистические исследователи маоизма.

С. Шрам, рассматривая в статье "Мао Цзэ-дун и теория "перманентной революции"" (См. S. R. Schra m, Мао Tse-tung and the theory of the permanent revolution, 1958-1969, "China Quarterly", L., 1971, No 46, pp. 221- 244.) философское содержание этой теории, полагает, что "как философ в строгом смысле слова Мао неоригинален и даже некомпетентен (!), однако обладает глубоко философским складом ума (?)" (Ibid., p. 223.). Тем не менее Шрам считает, что вклад Мао в "диалектику революции" очень велик. Его понимание человека, общества и Вселенной как "непрерывного и бесконечного потока" отличается от подхода к этим проблемам советских философов. Именно оно лежит в основе замысла и "большого скачка", и "культурной революции" (Ibid., p. 222.).

С. Шрам ссылается на выступление Мао 28 января 1958 г. на Верховном государственном совещании, на его доклад на 6-м пленуме ЦК КПК 7-го созыва "60 пунктов о методах работы", а также на решение 6-го пленума ЦК. КПК 8-го созыва, в которых излагаются идеи Мао о "перманентной революции".

По Шраму, суть подхода Мао к процессу развития в Китае во время "большого скачка" выражена им самим хунаньской поговоркой о лаптях, которые плетутся без колодки и приобретают форму, пока плетутся. Автор называет это "принципом неопределенности" (uncertainty principle), согласно которому методы достижения революционных целей должны непрерывно "переоцениваться в свете событий". Теоретически это нашло отражение в тезисе Мао о важности и абсолютности "неравновесия" (disequilibrium) по сравнению с равновесием, которое он расценивает как временное явление. "Линия, разделявшая Мао и Лю Шао-ци,- пишет Шрам,- связана не столько с подходом к вопросу о темпах развития, сколько с проблемой порядка или хаоса, руководства или стихийности" (Ibid., p. 237.). "Перманентная революция" Мао, как ее трактует Шрам, есть курс на постоянное стимулирование "революционного энтузиазма масс и кадров, на постоянную борьбу" (Ibid., p. 240.).

Высокая оценка антимарксистом Шрамом теории "перманентной революции" Мао едва ли украшает последнего.

Маоистская теория "перманентной революции" складывается из двух основных элементов: тезиса о "продолжении революции в условиях диктатуры -пролетариата" и лозунга "развертывания революции на мировой арене". Теоретической основой этой теории является так называемое "учение Мао Цзэ-Дуна" о противоречиях в природе и обществе.

Мы уже имели случай познакомиться с работами Мао Цзэ-дуна "Относительно противоречий" и "К вопросу о правильном разрешении противоречий внутри народа".

Здесь мы подробно рассмотрим его работу "Материалистическая диалектика" (1959 г.). Эта работа интересна и тем, что представляет собой ответ Мао на критические замечания по поводу его философских взглядов со стороны коммунистов других стран и поэтому содержит наиболее откровенное изложение его позиций.

Общеизвестно, с какой настойчивостью и даже назойливостью возвращается Мао Цзэ-дун во всех своих выступлениях к тезису о противоречиях, рассматривая любые проблемы - экономические, политические, международные и даже самые мелкие практические вопросы. В общем ничего плохого в самом этом факте не было бы: ведь учение о единстве и борьбе противоположностей, по выражению В. И. Ленина, составляет ядро диалектики. Беда только в том, как толкует Мао эту философскую категорию.

"Учение Маркса о единстве противоположностей, - замечает Мао, - получило в нашей стране в 1953 году очень большое развитие". И дальше параллельно идут ссылки на китайский опыт, на того же Конфуция и других древних китайских мыслителей, на работы самого Мао.

Но ведь есть разная диалектика: материалистическая, идеалистическая, наивно-натуралистическая и т. д. Понимание противоречивости явлений в природе и обществе было характерно еще для древних мыслителей, в том числе китайских. Марксистская диалектика, как известно, представляет собой не только высшую ступень в философии, но и принципиально новое учение, соединившее в единую систему знания законы диалектической жизни на прочной базе материализма. Какую же диалектику отстаивает Мао Цзэ-дун?

Первое, что легко заметить, когда читаешь его работу, - это резкое сужение пространственного поля материалистической диалектики. Он по сути дела берет только одно - противоположности. В беседе с группой китайских философов в августе 1964 года он заявил: "Энгельс говорил о трех законах (диалектики), но я в два из них не верю - основной закономерностью является единство противоположностей, переход количества в качество есть единство противоположностей количества и качества, а отрицание отрицания вообще не существует". Не случайно мы не находим или почти не находим в его работах ни сколько-нибудь серьезного анализа, ни даже ссылок на идею развития, детерминизма, отрицания отрицания, теорию эволюции и т. д.

Такое сужение материалистической диалектики, сведение ее к единому закону не может не приводить к упрощенному представлению о мире и вульгаризации в теории. Но дело не только в этом. Само толкование закона единства и борьбы противоположностей выдает непонимание им как раз марксистской трактовки этого закона.

В работе "Материалистическая диалектика" Мао Цзэ- дун пишет: ""Краткий философский словарь" (Имеется в виду "Краткий философский словарь" под ред. М. Розенталя и П. Юдина, изд. 4-е, М., 1957, который в 1958 году был переведен на китайский язык и издан в КНР.) специально направлен против меня. В нем говорится, будто утверждать, что жизнь переходит в смерть, есть метафизика, а утверждать, что война и мир взаимно переходят друг в друга,- значит допускать ошибку. Кто же прав в конце концов? Живое всегда появляется из мертвого. Сын превращается в отца, отец превращается в сына, женщина превращается в мужчину, мужчина превращается в женщину. Непосредственное превращение невозможно. Однако разве рождение в результате брака мальчиков и девочек - не превращение такого рода? Взаимные превращения угнетателей и угнетенных и составляют отношения между буржуазией, помещиками, с одной стороны, и рабочими, крестьянами - с другой".

Очень типичные для Мао высказывания о диалектике! Глубокая первозданная наивность этих высказываний не нуждается в особых комментариях. Но посмотрите, с какой последовательностью идет подмена марксизма чуждыми ему взглядами. Марксизм признает борьбу и единство противоположностей. А Мао делает упор на взаимном превращении одной противоположности в другую как законе развития. Но ведь смерть не превращается в жизнь, а жизнь не превращается в смерть. Это разные качественные состояния. Мужчина не превращается в женщину в результате рождения у него дочери. Он остается мужчиной, хотя и служит источником появления новой жизни.

Еще хуже обстоит дело, когда эти наивные размышления о превращении противоположных начал обращаются на общественную жизнь. Мао пишет о превращении бывших угнетенных в угнетателей. В таком духе им толкуются социальные революции и диктатура народных масс. Но разве в этом смысл социальной революции? Пролетариат вовсе не стремится к тому, чтобы поменяться местами с буржуазией и помещиками и, в свою очередь, превратиться в угнетателя. Его цель - уничтожение всякого угнетения и эксплуатации. Если не исходить из этой цели, а ограничиться установлением господства пролетариата над прежними угнетателями, то может произойти деформация структуры власти и перерождение политического режима в угнетательском духе.

"Обезьяна превратилась в человека, человек развивается, человечество в конечном счете погибнет, его заменит нечто иное".

Но разве то, что обезьяна превратилась в человека, означает, что человек, в свою очередь, должен превратиться в кого-то еще? Какими научными изысканиями, кроме пустой игры ума, можно подтвердить такие предположения?

Подмена тезиса о борьбе противоположностей утверждением о неизбежности превращения одной противоположности в другую сочетаются у Мао Цзэ-дуна с неправильным истолкованием самого понятия "противоположность", которое он толкует метафизически, абсолютно, как полное взаимное отрицание, как "да" и "нет". Между тем, согласно Марксу, абсолютно само наличие противоречий, а не сущность противоречивых субстанций.

К. Маркс писал: "Сосуществование двух взаимно- противоречивых сторон, их борьба и их слияние в новую категорию составляют сущность диалектического движения" (К. Маркс и Ф. Энгельс, Соч., т. 4, стр. 136.).

Имеются качественные отличия в характере самих противоречий и в природе, и в обществе. Очевидно качественное несходство противоречий в общественной жизни. Одно дело - противоречия между угнетенными и угнетателями, другое дело - противоречия в среде угнетателей и в среде угнетенных. Вся история общественной жизни показывает нам широчайшую палитру оттенков, характеризующих источники социальных противоречий и пути их преодоления. Но этого-то как раз и не видит Мао Цзэ-дун. Для него противоречия между социализмом и капитализмом и между социализмом и коммунизмом - явления одного порядка, подверженные одним и тем же закономерностям, то есть взаимным превращениям одного в другое на основе одних и тех же законов борьбы в одних и тех же формах и т. п.

"Постоянные разговоры о сплоченности и только о ней, - пишет Мао, - это как пруд со стоячей водой, это полное равнодушие. Нужно разбить базу старой сплоченности, пройти через борьбу и сплотиться на новой основе. Что лучше - пруд с мертвой водой или нескончаемый бурный поток реки Янцзы?"

Бурный поток Янцзы - несомненно впечатляющее зрелище. Но наряду с бурными реками есть равнинные реки, более спокойные. Наряду с реками имеются моря и озера с еще более спокойным состоянием воды. Это объективное явление, характеризующееся разными свойствами. И разве задача состоит в том, чтобы придать Тихому океану бурное течение реки Янцзы? Нужно видеть качественное различие противоположных явлений в природе и обществе и считаться с этим как с фактом.

Лозунг "сплочение - борьба - сплочение" в последние годы стал одним из наиболее излюбленных в политической практике маоистов внутри КНР и в международном коммунистическом движении. Внутри Китая с этим связаны все катаклизмы "культурной революции", а на международной арене - попытки раскола мирового коммунистического движения. Все это изображается как неизбежность, вытекающая из самих законов существования и функционирования общества и его социальных институтов. Но вот простой вопрос - борьба с кем и во имя чего? Сплочение с кем и на какой основе? Абстрактная схема Мао (сплочение - борьба - сплочение) не способна дать вразумительный теоретический ответ на эти вопросы.

Разумеется, в рамках любого, даже самого прочного, единения имеются элементы несплоченности, в том числе противоположные начала и тенденции. Но почему это должно вести их к расколу и через раскол к новому виду сплочения? Имеются иные формы преодоления противоположностей и достижения единства, выработанные самим опытом борьбы коммунистического движения за укрепление своего единства, за преодоление разногласий во имя разрешения противоположностей высшего порядка - между рабочим классом и буржуазией, социализмом и капитализмом, мировой системой социализма и системой империализма. Иными словами, есть противоречия и противоречия, и не видеть этой разницы - все равно что рисовать все многообразие мира двумя красками: белой и черной.

Мао не различает понятий "противоположность" и "противоречие", "противоположность" и "различие". Для него все - едино и все сводится к противоречиям, исключающим друг друга. Но не каждое противоречие означает противоположность, противостояние, антагонизм. Различие между полами, о котором часто толкует Мао, отнюдь не означает, что мужчина и женщина всегда находятся в состоянии антагонизма и ожесточенной борьбы. Противоречия между социальными группами в рамках рабочего класса коренным образом отличаются от противоположностей между рабочим классом и буржуазией. Противоречие между руководителями и руководимыми в условиях социализма совершенно не равнозначно взаимоотношениям между представителями политической элиты и массами в условиях капитализма. Противоположность двух видов собственности, частнокапиталистической и социалистической, не равнозначна противоречиям между общенародной и кооперативно-колхозной собственностью. Эти примеры легко можно умножить. Отождествляя противоречия с противоположностями, Мао делает неправильные выводы не только в теории, но и в политике.

Вот как это выглядит в его теории: "Истинное и ложное противоположны, правильное рождается в борьбе с ошибочным. Красота и безобразие противоположны; если нет хороших людей, то нет и плохих, без плохих людей нет и хороших; без больших мерзавцев нет и очень хороших людей. Ароматные цветы и ядовитые травы. Мы не боимся ядовитых трав: если их вырастает много, то люди сообща вырывают их. Истина развивается в процессе борьбы с ошибками, в процессе борьбы число хороших людей растет, а число плохих людей уменьшается. Красота и безобразие могут меняться своими местами в зависимости от культуры, исторических традиций, личного восприятия того, кто выносит приговор. Различия между китайской и европейской оперой огромны. Но можно ли их противопоставлять в категориях безобразия и красоты?".

Теперь проследим, как выглядит это смешение противоположностей и противоречий при анализе Мао категорий социальной жизни. "Некоторые говорят, что в социалистическом обществе можно "найти" противоречия. Я думаю, что этот подход неверен. Дело не в том, что можно найти или не найти противоречия, а в том, что общество наполнено противоречиями".

И в этом высказывании мы видим пример смешения противоречий и противоположностей. При этом, говоря о классовом обществе, Мао часто использует понятие "противоречие", а говоря о социалистическом обществе, нередко пользуется понятием "противоположность", что по меньшей мере нелогично даже с точки зрения его собственных взглядов.

Особенно далек Мао от истины, когда он толкует понятие единства и борьбы противоположностей. О единстве он вообще вспоминает крайне редко, мимоходом и с большой неохотой. Но в действительности противоположности не могут существовать вне единства, ибо утрачивается смысл этой категории - взаимозависимости, взаимодействия, взаимопроникновения. Борьба противоположностей возможна только в рамках некоего единства. Вне этих рамок противоположностей нет. Есть просто не связанные друг с другом явления, которые не взаимодействуют подобно тому, как не взаимодействуют человек и обитатель Венеры, Земля и планеты, существующие в других галактиках. Противоположности имеются там, где есть связанность, взаимодействие, взаимопроникновение. Между тем Мао, исходя из превращения одной противоположности в другую, игнорирует понятие единства между ними. Он замечает только, что единство временно, преходяще, и, отделавшись таким образом от этой категории, тут же переходит к излюбленной теме противоречий.

"...Жизнь и смерть, война и мир являются противоположностями, противоречиями. Между ними существует внутренняя связь. Поэтому временами данная противоположность может становиться также единством".

Что значит "временно может становиться"? У Мао получается, что единство есть лишь преходящий момент сочетания противоположностей. Но ведь сами взаимоотношения между противоположностями невозможны без борьбы в рамках определенного единства, в рамках системы, структуры, где существуют и сталкиваются противоположные начала.

Вся ограниченность наивной диалектики Мао Цзэ-дуна особенно наглядно проявляется, когда он толкует о формах и методах преодоления противоположностей, путях перехода из одного качественного состояния в другое. Мы остановимся на трех его тезисах: о создании противоречий, о волнообразном развитии, о скачках.

В отчетном докладе X съезду КПК говорилось со ссылкой на Мао Цзэ-дуна, что "на протяжении всего периода существования социалистического общества от начала до конца существуют классы, классовые противоречия и классовая борьба, существует борьба между двумя путями, социалистическим и капиталистическим, существует опасность реставрации капитализма, существует угроза подрыва и агрессии со стороны империализма и социал-империализма. Борьба двух линий внутри партии, отражающая эти противоречия, будет существовать еще длительное время, она будет возникать еще десять, двадцать, тридцать раз, и снова будут появляться люди типа Линь Бяо, Ван Мина, Лю Шао-ци, Пэн Дэ-хуая и Гао Гана" ("X Всекитайский съезд КПК. Документы", стр. 16-18.).

Эта идея внесена в новый устав КПК, принятый X съездом партии: "В дальнейшем "культурная революция" будет проводиться много раз" (Там же, стр. 66.). Здесь содержится ссылка на следующие слова Мао Цзэ-дуна: "Полный беспорядок в Поднебесной приведет к всеобщему порядку. Это повторяется через каждые семь-восемь лет" (Там же, стр. 49.). Так осуществляется "скачок" от абстрактной теории "противоречий" к практике политической борьбы.

Линия на искусственное создание противоречий легла в основу "культурной революции", которая привела к расколу Коммунистической партии Китая сверху донизу. Верно, что Мао удалось достигнуть определенных политических целей, которые он ставил: упрочить режим личной власти, обеспечить господствующее положение маоизма в партии и стране, разделаться с политическими противниками и насадить атмосферу националистического угара в Китае. Но выиграли ли от этого партия и китайский народ, дело социализма? Вот в чем вопрос. Политика искусственного создания противоречий оказалась губительной с точки зрения интересов китайского общества.

Тезис о создании противоречий сыграл не последнюю роль и в политике раскола маоистами рядов мирового коммунистического движения. Китайские руководители постоянно искусственно нагромождали все новые и новые вопросы и противоречия, раздували споры, вначале по сравнительно частным, а затем по все более важным, принципиальным вопросам и, наконец, по коренным проблемам стратегии и тактики мирового коммунистического движения.

Не менее знаменательна судьба тезиса о волнообразном движении как форме преодоления противоречий. Этот тезис представляет собой альтернативу марксистской теории эволюции, которую Мао вообще, отвергает. Сама идея эволюции, судя по всему, представляется ему не марксистской, а буржуазной, оппортунистической.

"Еще не успела сойти одна волна, как поднимается новая волна. Это есть единство противоположностей - быстрого и медленного. Волнообразное движение вперед в условиях генеральной линии "напрягая все силы", стремясь вперед (строить социализм) по принципу больше, быстрее, лучше, экономнее,- это единство противоположностей, а именно единство ослабления и напряжения, единство противоположностей - труда и досуга. В древности говорили: "Тот, кто долго почивает, думает о том, как встать". Сон превращается в бодрствование, а бодрствование превращается в сон".

Все эти словеса действительно могли бы показаться дурным сном, если бы они не были спроецированы на практику экономической и социальной жизни Китая. Китайскому народу в последнее десятилетие действительно если и дают передышку, то только для того, чтобы глотнуть воздуха, а потом снова включают в стремительную гонку, которая не подкрепляется ни хорошей организацией, ни научно разработанными планами. Не успела схлынуть волна "скачка" в экономике, как ей на смену пришла новая волна - "коммунизации". Не успели провести некоторое упорядочение после провала "коммунизации", как страну снова захлестнула волна "культурной революции".

Какой будет следующая волна? В материалах X съезда КПК отмечалось: "Председатель Мао Цзэ-дун также предсказал: "Возможно, через несколько лет нужно будет еще раз провести революцию""

(Там же, стр. 4.).

Кульминацией маоистского представления о противоречиях является толкование "скачка" в общественном развитии. Вот уж где действительно теоретическая фантазия Мао не знает предела! Он пишет: "Скачок представляет собой наиболее коренной закон Вселенной. Рождение человека - это скачок, смерть человека - тоже скачок... Так называемый скачок вовсе не похож на то, что было прежде. За 7 лет догнать Англию, затем еще за 8 лет догнать Америку, т. е. за 15 лет догнать Америку - это скачкообразное изменение".

Это говорилось в конце 50-х годов, то есть в разгар осуществления политики "скачка" и "коммунизации". Философская категория скачка, предполагающего изменение качественного состояния на основе вполне определенных количественных накоплений, была превращена им в левацкую установку на перескакивание через исторически необходимые этапы развития.

Абсолютизация противоположностей приводит к апологии насилия как решающего условия строительства социализма и коммунизма, преобразования экономики и общественных отношений. Скачки изображаются как исторически необходимая политика, а народные массы - не более чем как орудие в осуществлении "гениальных предначертаний" вождя.

В этой связи интересно проследить эволюцию идей Мао по вопросу о роли классовой борьбы в социалистическом обществе.

Выступая в 1958 году с речью "60 пунктов о методах работы", Мао так поясняет цели "перманентной революции": "Наша революция подобна военной кампании: не успели мы завершить победоносное сражение, как тут же выдвигается новая задача. Таким путем можно поддерживать в кадровых работниках и в народных массах высокий революционный энтузиазм".

В дальнейшем Мао уже не ограничивается ссылками на революционный энтузиазм, а выдвигает тезис о неизбежности продолжения классовой борьбы в условиях социализма.

По предложению Мао Цзэ-дуна в доклад Чжоу Энь-лая "Отчет о работе правительства" на первой сессии Всекитайского собрания народных представителей третьего созыва (1964 г.) ("Жэньминь жибао", 1 января 1965 г.) был включен следующий тезис: "После проведения индустриализации в промышленности и кооперирования в сельском хозяйстве, после завершения социалистических преобразований в промышленности, то есть ликвидации частной собственности на средства производства, противоречия между классами в социалистическом обществе продолжают существовать, классовая борьба ни в коем случае не прекращается. На протяжении этого исторического этапа необходимо последовательно проводить социалистическую революцию на экономическом, политическом и идеологическом фронтах".

И, наконец, в отчетном докладе X съезду КПК в качестве исходного принципа выдвигается "учение марксизма-ленинизма-маоцзэдунъидей о продолжении революции при диктатуре пролетариата". Под этим углом зрения анализируется опыт, накопленный КПК после IX съезда, проводится "сенсационное" разоблачение Линь Бяо и Чэнь Бо-да, которые будто бы перед IX съездом КПК подготовили свой проект политического отчета, выступив в нем "против продолжения революции при диктатуре пролетариата, считая, что главной задачей после IX съезда должно быть развитие производства" (Там же, стр. 5.).

Мао утверждает, что и после полного построения социализма, несмотря на ликвидацию эксплуататорских классов, внутри общества сохраняются классовые антагонизмы и классовая борьба. Но нужно ясно определить, между какими классами или социальными слоями остается классовый антагонизм. Между рабочими и крестьянами? Между рабочими и интеллигенцией? Или внутри партии между различными группировками, придерживающимися различных взглядов по тем или иным вопросам политики?

На этом примере мы еще раз убеждаемся, что Мао Цзэ-дун не отдает себе отчета ни в подлинной социальной природе революции, ни в специфичности и разнообразии методов и форм ее осуществления на разных этапах и в разных социальных условиях.

В отчетном докладе Чжоу Энь-лая X съезду КПК содержится красноречивое признание в том, что в действительности острие классовой борьбы направлено не против буржуазии, а против всех инакомыслящих, что в действительности речь идет не о борьбе между пролетариатом и буржуазией, а о борьбе между маоистами и их противниками. "Внутренние и внешние враги понимают, что крепости легче всего берутся изнутри. Подорвать диктатуру пролетариата гораздо легче пролезшим в партию элементам, облеченным властью и идущим по капиталистическому пути, чем самим помещикам и капиталистам, особенно когда последние уже крайне ослаблены в обществе".

Такой подход к определению класса дает возможность для полного произвола в оценке классовой принадлежности человека. К буржуазии можно отнести любого рабочего, крестьянина, инженера, ученого, если он не согласен с Мао Цзэ-дуном и его "идеями". Достаточно ему выразить свое недовольство по поводу тех или иных политических или теоретических установок маоистов, как он немедленно причисляется к буржуазии или к "тем, кто идет по капиталистическому пути". При этом социальное происхождение и социальное положение человека, мотивы его недовольства совершенно не принимаются в расчет.

В маоистском толковании понятие "буржуазия" становится не социальной характеристикой, а политическим феноменом, который, как показывает развитие событий в Китае в последние годы, не связан с принадлежностью к эксплуататорскому классу. Субъективистски истолкованным понятием "буржуазия" маоисты прикрывают любую расправу над своими противниками.

Классовая борьба в условиях социалистического строительства сохраняется, пока существует буржуазия. Однако Мао не рассматривает конкретных и реальных проблем борьбы между пролетариатом и буржуазией в Китае, сводя дело исключительно к внутрипартийной борьбе за власть и руководство государством.

Особенно характерно для Мао противопоставление тезиса о "продолжении революции" тезису о "развитии социалистического производства". Марксизм исходит из обратного - из того, что после осуществления экспроприации главным поприщем продолжения революции и строительства социализма является как раз экономика, что служит базой для всех остальных социалистических преобразований. Это в особенности важно для китайского общества, коренной исторической задачей которого было и остается преодоление вековой экономической отсталости и развитие производства на уровне современных достижений науки и техники.

Искаженные представления Мао Цзэ-дуна о революции губительно сказываются на подходе к вопросу о закономерностях развития социалистического общества и перерастания в коммунизм. "После завершения переходного периода, - писал Мао в упоминавшейся работе "Материалистическая диалектика", - после полного уничтожения классов, если говорить лишь о внутреннем положении нашей страны, политика полностью перейдет в сферу отношений внутри народа. Идеологическая борьба, политическая борьба и революция будут продолжаться, более того, они не могут не продолжаться... Переход от социализма к коммунизму является борьбой, революцией. Вступление в коммунизм будет борьбой, революцией..."

Как видим, Мао ставит знак равенства между различными этапами социалистического и коммунистического строительства, и в особенности между этапом существования зрелого социалистического общества и предыдущими периодами. Но это противоречит и теории марксизма, и практическому опыту социалистических стран. Опыт показал, что действительная классовая борьба между буржуазией и пролетариатом обостряется в период обобществления собственности; после ликвидации эксплуататорских классов эта борьба, как правило, идет на убыль.

В сущности Мао исходит из давно известного принципа - "разделяй и властвуй", который он выражает в формуле о создании противоречий как наиболее надежном способе властвования. Он полагает, что этот принцип сохраняет свою силу и в условиях социализма; по-этому надо сталкивать между собой различные социальные группы, различных деятелей, чтобы легче управлять обществом и государством. Если отвлечься от запутывающей дело терминологии, перед нами банальнейшая логика бонапартизма.

Подлинная суть теории "перманентной революции" Мао особенно наглядно проявляется в непомерном выпячивании роли насилия. Не кто иной, как представители мелкой буржуазии, всегда грешили преувеличением значения насилия. Им импонирует в марксизме лишь эта сторона, которую они преувеличивают, абсолютизируют, по существу превращая насилие из средства борьбы в самоцель.

Известно, что марксисты тем и отличаются от реформистов, что стоят за классовое принуждение в борьбе против эксплуататоров, оказывающих сопротивление трудовому народу. Как подчеркивал В. И. Ленин, без революционного насилия, направленного против прямых врагов рабочих и крестьян, невозможно сломить сопротивление эксплуататоров, невозможно защитить социализм, дело революции. Однако классовое принуждение для марксистов никогда не было самоцелью. Оно лишь средство, используемое главным образом для завоевания власти, подавления сопротивления свергнутых классов, особенно в период экспроприации, для обороны страны.

Что же делает с этим принципом Мао Цзэ-дун? Он превращает его в универсальный закон для решения любых вопросов - социальных, политических, экономических, педагогических. Он полагает, будто с помощью насилия можно решать не только задачи экспроприации, но даже чисто хозяйственные и культурные проблемы.

Отсюда вырастает теория "скачка", которая не дает покоя Мао: он вновь и вновь возвращается к ней, несмотря на все ее провалы. Отсюда же выросла и теория "взрывов и потрясений", которым будто бы надо периодически подвергать общество, чтобы поддерживать гаснущий энтузиазм масс.

В начале августа 1966 года Мао Цзэ-дун обратился со специальным письмом к хунвэйбинам, в котором писал: "Ваш бунт правомерен", "я и мои революционные соратники стоим на таких же позициях". Подхлестываемые и поощряемые непосредственно Мао Цзэ-дуном, хунвэйбины в одной из своих листовок - "Начнем войну со старым миром!" заявили: "Бунт - это и есть революция, бунт - это и есть идеи Мао Цзэ-дуна".

"Бунт - дело правое!" Но какой бунт? Против чего? Во имя чего? Обо всем этом нет и речи. Факты убедительно свидетельствуют - бунт этот имел лишь одну цель: устранение или даже физическое уничтожение действительных или потенциальных противников Мао.

В статье журнала "Хунци" "Да здравствует великая пролетарская культурная революция!" читаем: "Мао Цзэ-дун постоянно учит, что без разрушения нет созидания. Поэтому прежде всего мы должны разрушать. Разрушение и есть революция, и есть критика" ("Хунци", 1966 г., № 8.).

Маркс, Энгельс и Ленин, вырабатывая тактику революционного рабочего движения, всегда предостерегали против двух крайних тенденций: против недооценки роли насилия в борьбе за социализм и против апологии насилия. Вспомним, как характеризовал Маркс роль насилия в революции: "Насилие является повивальной бабкой всякого старого общества, когда оно беременно новым. Само насилие есть экономическая потенция" ( К. Маркс и Ф. Энгельс, Соч., т. 23, стр. 761.).

Едва ли можно найти более точное, емкое и яркое определение роли насилия в общественном развитии. В этой характеристике мы находим все самое важное, что определяет позицию коммунистов по данному вопросу. Здесь и признание исторической необходимости применения насилия в борьбе за революционное преобразование общества. Здесь и глубокое понимание того, что само насилие есть результат назревших экономических и социальных потребностей общественного прогресса. Здесь и четкое определение исторических рамок применимости насилия, оценка его возможностей.

И ничего общего с марксизмом не имеет попытка всегда и при всех условиях связывать только с насилием надежды на коренное переустройство общества и создание новой экономической и социальной системы, отвечающей интересам рабочего класса и всех трудящихся. Но именно этим грешит Мао Цзэ-дун.

Роль принуждения различна на разных этапах социалистической революции, социалистического строительства и в различной общественно-политической ситуации. Степень и форма принуждения, направленного против реакционной буржуазии, могут быть весьма различны в зависимости от силы ее сопротивления. В период борьбы за власть революционное насилие играет решающую роль, когда нет другого способа завоевать диктатуру пролетариата, защитить ее.

Одно дело - использование социалистическим государством методов принуждения в период гражданской войны по отношению к классовым врагам, выступающим с оружием в руках против народной власти. Иное дело - использование экономических и иных форм принуждения против эксплуататорских классов и их остатков в переходный период от капитализма к социализму. И совершенно новая обстановка возникает после победы социализма, когда эксплуататорские классы ликвидированы и общество состоит из дружественных классов. Принуждение, которое было направлено прежде всего против целых классов, в условиях социализма обращается против антисоциалистических элементов, против отдельных нарушений законов и норм социалистического государства. В соответствии с этим меняются формы и методы деятельности государства.

В первые годы Советской власти В. И. Ленину пришлось выдержать борьбу против так называемых "левых", которые рассматривали "военный коммунизм" не как временный и вынужденный обстоятельствами этап, а как путь, непосредственно ведущий к высшей, коммунистической фазе. Были отвергнуты и взгляды троцкистов, которые предлагали "форсировать" строительство нового общества путем "скачков" и широкого применения насилия в области производства. Советская страна выработала программу планомерных преобразований экономики, культуры, общественных отношений на социалистических началах. Опыт показал, что пытаться строить коммунизм, прежде чем утвердится, упрочится и разовьется социализм, - так же бессмысленно, как возводить крышу здания, не имеющего фундамента и стен.

Как видим, Мао не так уж оригинален в своих построениях. Мы еще раз убеждаемся на этом примере, что новое часто оказывается лишь хорошо позабытым старым.

Теперь рассмотрим второй элемент маоистской теории "перманентной революции": положение о мировой войне и тактике международного революционного движения.

"Войны не нужно бояться. Будет война - значит, будут мертвые. Сидящие здесь товарищи видели смерть. Смерть не страшна. Если из 600 млн. человек половина погибнет, останется 300 млн. человек. Со времен императора У-ди до эпохи Троецарствия, до Северных и Южных династий (Эпоха Троецарствия - 220-280 годы н. э.; эпоха Северных и Южных династий - 375-583 годы н. э.) население Китая с 50 млн. человек сократилось почти до 10 млн. В период царствования династии Тан вспыхнуло восстание Ань Лу-шаня, которое продолжалось до эпохи Пяти династий

(Ань Лу-шань - военный наместник в Танской империи, начальник войск, действовавших против племен киданей. В 755 году повернул войска против императора Ли Лун-цзи. Эпоха Пяти династий - 907-959 годы н. э.), когда Китай снова распался на 10 государств. Войны длились более столетия. К моменту объединения страны династией Сун в Китае осталось лишь 10 с лишним млн. человек, то есть население снова сильно сократилось.

По-моему, атомная бомба не страшнее большого меча. Во время второй мировой войны Советский Союз потерял 20 млн. человек да другие европейские страны потеряли 10 млн. человек. Итого потеряно 30 млн. человек. После танских и минских императоров войны велись мечами, и во время этих войн было убито 40 млн. человек.

Если во время войны погибнет половина человечества - это не имеет значения. Не страшно, если останется и треть населения. Через сколько-то лет население снова увеличится. Я говорил об этом Неру. Он не поверил. Если действительно разразится атомная война, не так уж это плохо, в итоге погибнет капитализм и на земле воцарится вечный мир..."

Так рассуждал Мао Цзэ-дун на одном из совещаний в КПК в 1958 году. Он только что вернулся из Москвы, где принял участие в международном Совещании представителей коммунистических и рабочих партий (1957 г.). С трибуны Совещания Мао развивал аналогичные взгляды, но не встретил поддержки, напротив, выступление Мао вызвало удивление и протест со стороны участников Совещания, выработавших программу борьбы за мир и социализм. И вот, вернувшись в Пекин, Мао Цзэ-дун развивает те же взгляды, апеллируя к китайским коммунистам.

Нужно ли комментировать его странные сентенции о термоядерной войне, его чудовищную арифметику? Два миллиарда человек сгорит в термоядерном огне - что за дело! Ведь капитализм погибнет!.. Любопытно было бы спросить у Мао, какую участь он отводит малым народам, народам Европы, народам многонаселенной Азии, нам с вами, дорогой читатель?..

Но подобные взгляды - не просто игра ума, не просто больная фантазия Мао. Нет, он давно и упорно развивает их, это один из канонов официальной идеологии КПК.

Еще в 1936 году в статье "Стратегические вопросы революционной войны в Китае" Мао изложил свое теоретическое кредо по вопросу о соотношении войн и революций.

"Развитие человеческого общества, - писал Мао в этой работе,-- в конечном счете и притом в недалеком будущем приведет к уничтожению войны - этого чудовищного взаимоистребления человечества. Но для уничтожения войны существует лишь одно средство, и оно состоит в том, чтобы бороться войной против войны: войной революционной против войны контрреволюционной, революционной национальной войной против контрреволюционной национальной войны, революционной классовой войной против контрреволюционной классовой войны... Над нами нависла угроза самой большой и самой жестокой несправедливой контрреволюционной войны, и большая часть человечества будет уничтожена, если мы не развернем знамя справедливой войны" (См. Мао Цзэ-дун, Избр. произв., т. 1, стр. 312-313.). И дальше: "Война есть высшая форма борьбы между нациями, государствами, классами, политическими блоками; все законы войны используются воюющими нациями, государствами, классами и политическими блоками для завоевания победы".

И, наконец: "Коммунистическая партия Китая руководила и продолжает руководить великой, славной, победоносной революционной войной, которая не только является знаменем освобождения Китая, но и имеет международное революционное значение. Взоры революционных народов всего мира обращены к нам. На новом этапе национально-революционной войны против японских захватчиков мы доведем китайскую революцию до завершения и окажем глубокое влияние на революционное движение на Востоке и во всем мире" (Там же, стр. 325.).

Так еще в 40-х годах Мао изложил свои основные представления о "перманентной революции" на мировой арене. Ее первая предпосылка - неизбежность войн как метода разрешения противоречий между "нациями, государствами, классами, политическими блоками". Ее вторая предпосылка - с войнами можно покончить только посредством революционных войн. Ее третья предпосылка - только после всемирной победы бесклассового общества прекратятся войны. Ее четвертая предпосылка - растущее мировое значение освободительной войны китайских коммунистов для всемирной революции и всемирной истории вообще.

Что можно сказать об этом? Прежде всего, что это не марксистские идеи. Марксизм никогда не считал, что противоречия между классами и нациями всегда и при всех условиях разрешаются войной. Заметим, что, говоря о необходимости использовать противоречия между капиталистическими державами, В. И. Ленин начисто отвергал идею провоцирования войн между ними, не говоря уже о войнах между Советским Союзом и империалистическими державами. "...Если бы мы, - говорил он,- действительно втравливали в войну рабочих и крестьян, это было бы преступлением. Но вся наша политика и пропаганда направлена отнюдь не к тому, чтобы втравливать народы в войну, а чтобы положить конец войне" (В. И. Ленин, Полн. собр. соч., т. 42, стр. 99.).

Мао настойчиво связывает войны между государствами с революциями. При этом он ссылается на исторический опыт. Действительно, в истории произошло так, что после первой мировой войны от империалистической системы отпала Россия; после второй мировой войны - Китай и ряд других стран. Однако указывают ли эти факты на какую-то внутреннюю закономерность вызревания социалистических революций? Можно ли считать, что война - обязательный источник или необходимое условие возникновения революции? Это неверно - и теоретически, и практически. Революция есть результат крайнего обострения классовых противоречий в той или иной стране. По мере углубления противоречий капитализма и возникают революционные ситуации не только в военное, но и в мирное время. Об этом свидетельствует опыт Кубы, а также Чили и Португалии.

Вопрос о соотношении войны и революции нужно рассматривать конкретно-исторически. Влияние войн на социальные процессы, на освободительное движение масс всегда было противоречивым. Войны всегда являлись огромным бедствием для народных масс, несли трудящимся голод и разруху в тылу, смерть и увечья на фронте. Кроме того, подготовка к захватнической войне и сама война вели к усилению реакции, к активному наступлению правящих классов на права и свободы масс, на их боевые организации.

Правда, с другой стороны, войны, как писал В. И. Ленин, порождали "невиданной силы всемирные кризисы, экономические, политические, национальные и интернациональные" (В. И. Ленин, Полн. собр. соч., т. 31, стр. 13.). Захватнические войны вызывали гнев и возмущение народов против капиталистического строя, который порождает международные раздоры и бойни. Это неизбежно приводило к резкому обострению всех антагонизмов капиталистического общества.

Коммунисты, строя свою тактику, учитывали это противоречивое воздействие войн на социальную жизнь народов. Рабочий класс и его партии всегда выступали как самые последовательные и искренние борцы за мир, против агрессивных войн, против милитаризма. Показательно, что Октябрьская революция вывела Россию из империалистической войны; гражданская война в СССР была развязана не коммунистами, а силами внутренней и внешней контрреволюции.

Однако, хотя коммунисты всегда выступали против несправедливых, захватнических, империалистических войн, приходилось считаться с невозможностью предотвращения войны в эпоху империализма. Иначе стоит вопрос о соотношении войн и революций в наше время. Иначе прежде всего потому, что появилась реальная возможность предотвращения войн. Естественно, что КОММУНИСТЫ как выразители интересов и чаяний масс, которым не нужны бедствия войны, делают все, чтобы воплотить эту возможность в действительность. Рабочий класс отнюдь не стремится к созданию коммунистической цивилизации на развалинах мировых центров культуры, на опустошенной и зараженной термоядерными осадками земле.

Отличительной чертой революции в Китае было то, что она носила в значительной мере характер войны между двумя армиями. Это было вызвано специфическими внутренними условиями Китая. Но Мао Цзэ-дун стремится ныне превратить такую ориентацию в некую "универсальную" установку для мирового коммунистического движения, для всего освободительного движения.

В сборнике "Да здравствует ленинизм!", одобренном ЦК КПК, говорилось, что в итоге новой мировой войны "победившие народы крайне быстрыми темпами создадут на развалинах погибшего империализма в тысячу раз более высокую цивилизацию, чем при капиталистическом строе, построят свое подлинно прекрасное будущее" (Цит. по "КПСС высоко несет великое знамя ленинизма", М., 1963, стр. 42.). Так утверждается мысль о "благотворности", "полезности" новой мировой войны.

Сейчас, когда Китай сам производит ядерное оружие, невозможно представить, чтобы Мао Цзэ-дун и его группа не отдавали себе отчета в тех последствиях, к которым может привести термоядерная война. Создается впечатление, что для Мао ныне эти теоретические рассуждения служат лишь прикрытием вполне определенного политического замысла - столкнуть в вооруженной схватке США и Советский Союз в расчете на то, что Китаю удастся остаться в стороне от конфликта и стать в конечном счете сильнейшей державой мира. В борьбе за достижение этой цели он готов пойти на тот риск, который несет мировая война и для народа самого Китая. Этим же целям служат и теории "промежуточной зоны" и "сверхдержав".

"Между двумя лагерями лежит промежуточная зона... По подсчетам ООН, в настоящее время население всего мира составляет 2,7 млрд. человек, в том числе население социалистических стран - около 1 млрд. человек, а население империалистического лагеря составляет 400 млн. человек. Сколько еще остается? Вы ведь математики и можете сразу же подсчитать (крики: "1300 млн. человек!"). Эти 1300 млн. человек в основном проживают на трех континентах - в Азии, Африке и Латинской Америке. Из них 700 млн. человек уже добились национальной независимости, например население таких стран, как Индия, Индонезия, Пакистан, Египет, Судан, Тунис, Марокко, Гана. Сюда не относятся 600 млн. человек, проживающих, в частности, в Японии, на Тайване, в Южной Корее, Южном Вьетнаме, Турции. Такие страны в империалистическом лагере, как Германия, Италия, Япония, не готовы воевать, то есть, если бы они и вздумали воевать, у них нет для этого возможности. Между Англией и США нет сотрудничества. Оба лагеря как раз и борются за 1,3 млрд. человек, проживающих в этой промежуточной зоне. Из них большинство склоняется к нам (аплодисменты). Ибо США, Англия, Франция - старые колониальные державы, а США к тому же - страна, проводящая политику неоколониализма. Мы же не проводим никакой политики колониализма...".

Это цитата из выступления Мао Цзэ-дуна в Московском государственном университете 27 ноября 1957 г. перед китайскими студентами.

Как мы видим, в этом выступлении к "промежуточной зоне" отнесены страны, лежащие между двумя лагерями - социалистическим и капиталистическим. Правда, упор делается на страны Азии, Африки, Латинской Америки.

В начале 60-х годов доктрина "промежуточных зон" снова была вытащена на свет как оправдание нового поворота Китая во внутренней и внешней политике. По мере развертывания "культурной революции", раздувания кампании антисоветизма теория "промежуточной зоны" приобретала все большее звучание, дополняя связанную с ней так называемую теорию "сверхдержав". В последнее время она практически положена в основу многих акций КНР на международной арене. Однако направленность ее изменилась коренным образом.

Теперь эта теория, которая дополнена тезисом о борьбе КНР с "гегемонизмом сверхдержав", направлена главным образом против Советского Союза и других стран социализма. Напомним, что на IX съезде КПК Советский Союз был фактически объявлен "врагом № 1" китайского народа.

Однако на этих путях китайские руководители не снискали себе ни лавров, ни сторонников. Явный экстремизм во внешней политике привел Китай в конце 60-х годов к фактической изоляции во всей системе международных отношений. После окончания "культурной революции" начался новый поворот во внешней политике КНР. Но главное содержание внешнеполитической ориентации КНР осталось неизменным. X съезд КПК полностью подтвердил враждебные установки IX съезда в отношении КПСС и Советского Союза. Антисоветизм по-прежнему остается стержнем внешней политики Китая.

Выступая на X съезде КПК, Чжоу Энь-лай делает попытку, опираясь на "идеи Мао Цзэ-дуна", обрисовать раскол мира на два лагеря: на одной стороне по этой схеме выступают две "сверхдержавы", которые "сговариваются" между собой и одновременно борются за мировую "гегемонию", на другой стороне - все остальные малые и большие государства и народы различных районов мира. "В своей борьбе против "гегемонизма и политики силы сверхдержав" третий мир, народы Европы, Северной Америки и Океании поддерживают и воодушевляют друг друга" (См. "X Всекитайский съезд Коммунистической партии Китая. Документы", стр. 47.), - читаем мы в этом докладе.

Еще более полное изложение теорий "промежуточной зоны" и "сверхдержав" мы находим в выступлении члена Политбюро ЦК КПК Дэн Сяо-пина на сессии Генеральной Ассамблеи ООН 11 апреля 1974 г. Он, так же как и Чжоу, ссылается на "указания и идеи Мао Цзэ-дуна". Китайский представитель заявил, что нынешнюю международную обстановку характеризуют "колоссальные потрясения в Поднебесной".

"...Социалистический лагерь, существовавший некоторое время после второй мировой войны, перестал уже существовать из-за появления социал-империализма. В силу закона неравномерности развития капитализма распался и империалистический блок на Западе. С точки зрения происшедших перемен в международных отношениях современный мир фактически состоит из взаимосвязанных и взаимопротиворечащих трех сторон, трех миров: 1) США и СССР составляют первый мир; 2)развитые страны, находящиеся между вышеуказанными двумя мирами, - второй мир; 3) развивающиеся страны Азии, Африки, Латинской Америки и других районов - третий мир".

"...Две сверхдержавы - США и СССР сумасбродно пытаются захватить мировую гегемонию. Прибегая к различным приемам, обе они пытаются поставить под свой контроль развивающиеся страны Азии, Африки и Латинской Америки, вместе с тем, они пытаются третировать и развитые страны, уступающие им в силе. Две сверхдержавы - это самые крупные в наше время международные эксплуататоры и угнетатели и очаг новой мировой войны" (См. "Информационный бюллетень агентства Синьхуа", Пекин, 10 апреля 1974 г.).

Как видим, Дэн Сяо-пин заявил, что социалистический лагерь уже не существует и что Китай является и социалистической, и развивающейся страной и входит в "третий мир".

Первое, что можно констатировать, - это полное видоизменение теории "промежуточной зоны". Если в выступлениях Мао Цзэ-дуна в 50-х годах эта зона располагалась между двумя социальными системами - капиталистической и социалистической, в которую включался и Китай, то теперь эта зона располагается ее авторами между двумя сверхдержавами - СССР и США. Что касается Китая, то он сам переместился в "промежуточную зону", переместился, впрочем, не один, а вместе с Францией, ФРГ, Японией и другими развитыми капиталистическими государствами, также заинтересованными будто бы в сопротивлении "гегемонии сверхдержав".

Итак, суть теории "промежуточных зон" состоит в том, что она начисто отрицает классовый анализ расстановки сил на международной арене. Какова природа "сверхдержав", каков характер государств, какова их политическая линия, направлена ли она в сторону мира, поддержки национально-освободительного и рабочего движения или в сторону войны и борьбы против революционных сил современности - эти вопросы полностью игнорируются названной "теорией".

Фактически она отрицает раскол мира на две социальные системы - социалистическую и капиталистическую как главное явление, характеризующее состояние международных отношений на современном этапе развития человеческого общества. Она отрицает и классовый анализ политики каждой великой, средней и малой державы, иными словами - она отрицает реальные факты и их марксистскую интерпретацию.

При таком подходе каждое государство, независимо от своей величины и своей политики, рассматривается лишь в одной роли - как представитель национальных интересов своей страны. Сами национальные интересы при этом толкуются во внеклассовом духе, применительно как к социалистическим, так и к капиталистическим государствам.

Разумеется, марксизм не отрицает ни защиты национальных интересов во внешнеполитической деятельности любого государства, ни деления государств на различные группы в зависимости от их роли и влияния на мировой арене, от их связи с другими государствами. Но в основе марксистского подхода был и остается классовый анализ всей системы международных отношений. В рамках общей мировой системы международных отношений имеются две основные социально-классовые системы - социалистические и капиталистические государства. Данное разделение отражает современную дифференциацию государств в соответствии с их социально-экономическим строем, характером и направлением социального и политического развития. Такое деление в общих чертах достаточно полно воспроизводит глобальную картину расстановки сил в современной мировой политике.

Военно-политические, экономические системы, а также неформальные коалиции взаимодействуют, как правило, в рамках социально-классовых международных систем, в то же время оказывая самостоятельное влияние на становление мировой политики и международного климата. Кроме того, здесь нередко возникают временные союзы и объединения не на социально-классовой, а на целевой международной основе. Таким объединением была антигитлеровская коалиция государств с различным социальным строем, существовавшая в период борьбы с фашизмом.

Все это мы говорим к тому, чтобы стало ясно, что марксистская трактовка современной системы международных отношений, основываясь на классовом подходе, в то же время дает достаточный простор для понимания дифференциации государств, коалиций и их внешней политики. Но такой подход не имеет ничего общего с маоистской теорией "промежуточной зоны", ибо эта теория полностью отрицает главное - разделение мира на две противоположные социально-классовые системы и берет за основу только критерий национального характера политики любого государства.

Само понятие "промежуточная зона" не отвечает фактам и теоретически ошибочно. В рамках этой зоны оказываются такие государства с противоположными интересами, как ФРГ, Франция, Англия, Япония, Китай, Индия, Пакистан, африканские государства, страны Латинской Америки и т. д. Это не отвечает ни природе названных государств, ни характеру их внешней политики, ни их реальным внешнеполитическим союзам, контактам и предпочтениям.

Сейчас китайская пропаганда особенно усердствует вокруг тезиса о "сговоре двух сверхдержав". Она устроила из этого тезиса буквально барабанный аккомпанемент своим выступлениям на международной арене, действуя в духе худших традиций театрализованных хунвэйбиновских представлений. "Сговор" во имя чего - мира или войны, сотрудничества или конфронтации, "сговор" против кого - агрессоров или их жертв? Китайская пропаганда не доходит до таких "тонкостей".

Впрочем, в последнее время понятие "сговор двух сверхдержав" все более уступает место вновь изобретенному тезису о "гегемонизме" одной из них - Советского Союза. Можно было бы подумать, что антисоветизм и есть главная цель внешней политики КНР. Но борьба против СССР для Китая не только цель, но и средство. А средства нередко выступают как промежуточные цели.

Подлинная цель на нынешнем этапе состоит в том, чтобы помешать разрядке международной напряженности, обострить международные отношения, прежде всего отношения между СССР и США, и в такой обстановке любой ценой добиться усиления влияния КНР на международные дела. Ведь нападки китайских руководителей на внешнюю политику Советского Союза начались как раз тогда, когда СССР предпринял шаги, направленные на укрепление мира и мирного сосуществования, на улучшение отношений между государствами с различным социальным строем, в том числе между СССР и США.

Теперь из тактических соображений китайские руководители пытаются изобразить себя чуть ли не сторонниками мирного сосуществования. Но у народов мира не такая короткая память. Из их сознания не могут так легко изгладиться воспоминания о постоянных призывах Мао и других руководителей Китая к "народной войне против войны", что означало требование нанесения превентивного термоядерного удара, и тому подобные безответственные заявления. Мао нигде не отмежевывался от своих прежних заявлений по вопросам войны, мира и революции. И не случайно цели внешней политики КНР остались неизменными, меняется только тактика.

Гальванизировав тезис о мирном сосуществовании, китайские руководители, однако, выступают против всех инициатив СССР и других стран социализма по укреплению мира и безопасности народов. Так, они отвергают предложения СССР о созыве совещания пяти ядерных держав. Они выступают против итогов Общеевропейского совещания по вопросам безопасности и сотрудничества. Они подвергли критическим нападкам заключение договоров СССР и Польши с Федеративной Республикой Германии, четырехстороннего соглашения по Западному Берлину. Они подвергли критике соглашение между СССР и США и об ограничении системы противоракетной обороны, и о некоторых мерах ограничения в области стратегических вооружений. Китайская делегация в ООН выступила на XXIV сессии Генеральной Ассамблеи против резолюции Советского Союза "О неприменении силы в международных отношениях и о запрещении навечно применения ядерного оружия".

Такова одна линия в практической политике КНР. Другая линия - поддержка любых блоков и объединений регионального характера, которые, по мнению Пекина, в состоянии противостоять политике "сверхдержав", а на самом деле - политике СССР и других стран социализма. В этом отношении особенно характерна прямая поддержка КНР НАТО, а также "Общего рынка".

Итак, на деле доктрина "промежуточной зоны" означает проведение КНР политики, направленной против СССР и других социалистических стран, политики укрепления связей с капиталистическими государствами на любой основе, в том числе и в первую очередь за счет отношений КНР со странами социализма, политики наращивания ракетно-ядерной мощи Китаем и противостояния усилиям многих народов, борющихся за свою национальную свободу и независимость.

Нынешняя политика КНР на мировой арене стала препятствием на пути к укреплению всеобщего мира и разрядке международной напряженности.

Так выглядит на деле теория "перманентной революции": социальная война внутри китайского общества и "потрясения", напряженность, а в конечном счете и война на мировой арене. Нет, не случайно Мао говорил: "Наш коронный номер - это война, диктатура."