Ли и право

К первой половине I тысячелетия до н. э. в результате многовекового развития Китая в китайском обществе были выработаны нормы поведения, именовавшиеся ли, которые были систематизированы и затем зафиксированы в основном в трех книгах - "Чжоу ли", "И ли", "Ли цзи". Не обладая силой закона и находясь вне материального права (текстов законов), эти вне-правовые памятники тем не менее обладали такой силой, что материальное право, кодексы, возможно, уже с конца второй половины I тысячелетия до н. э. стали включать в себя целый ряд положений из этих книг.

Социальные нормы ли, обладая громадным авторитетом, цементировали общество. По рассказу сына Конфуция, Конфуций спросил его:

""Ты уже учил Правила (Ли)?" Я ответил: "Еще нет". Тогда он сказал: "Если ты не будешь учить Правила, у тебя не будет ничего, на чем утвердиться"" (цит. по [4, с. 86]).

Ли действительно давали опору индивидууму в древнекитайском обществе, ибо в соответствии с ли социальное место индивидуума и поведение его были очевидно и твердо регламентированы.

Ли в их устоявшемся виде не совпадали с обычным правом, хотя, безусловно, по своему происхождению были связаны с ним. Ли не были и законом. От обычного права и закона ли отличались тем, что несоблюдение их совсем не обязательно влекло за собой санкцию, наказание. Между тем ли с законом роднило требование и даже необходимость их неукоснительного соблюдения. "Нельзя смотреть на то, что противоречит ли, нельзя слушать то, что противоречит ли, нельзя говорить то, что противоречит ли",- требовал Конфуций [4, с. 88]. Современные социологи рассматривают социальные нормы такого рода, "нормы-правила", как "специфические структуры общественных отношений, выполняющие функции систематизации, упорядочения социальных процессов, обеспечения их стабильности и способности противостоять разрушительным силам [дисфункции]" [5, с. 55-56]. Социальные нормы предполагают "нормосознание", понимание их не как слепой, а как осознанной необходимости, социальные нормы "непременно социально санкционированы" [5, с. 56]. Систематизация ли в текстах о ли, в специальных книгах, признанных обществом каноническими, отличное свидетельство социального санкционирования ли.

Второе отличие ли от закона и состоит в том, что они были санкционированы социально выработанным и проверенным опытом развития всего общества, признаны его большинством, а закон санкционирован государством. Социальное санкционирование отражает интересы всего общества или большей его части, тогда как право - это "возведенная в закон воля господствующего класса" [1, с. 443], хотя в Китае отчетливо ощутима и классовая подоплека ли, в их обработке конфуцианцами, а право отражало и отражает не только нужды господствующего класса.

Социальные нормы подразделяют на естественные и искусственные. "Возникновение естественных норм представляет собой спонтанный системный процесс-аутогению" [5, с. 58]. Так в различных обществах как естественные сложились социальные нормы, формулировавшие половые табу. В Китае они вошли в комплекс ли, а оттуда попали в кодексы, в право, что отразилось, например, в запрете кровосмесительных связей в кодексе династии Тан "Тан люй шу и" (653 г.) в разделе, описывающем "десять зол" - преступлений, не подлежащих амнистии. Причем там имеется прямая ссылка на "И ли" и пересказ пассажа из "Ли цзи" о половом поведении, подобном поведению животных [8, цз. 1, с. 34а-35в; 20, с. 82-83].

Происхождение искусственных норм "связано с соответствующей субъективной деятельностью и отличается большей определенностью" [5, с. 59]. К числу таковых могут быть отнесены нормы выражения почтения, которые полагались основой ли.

"Ли есть основа способов выражения почтения, а способы выражения почтения есть колесница для ли, поэтому в "Ли юни" (глава в "Ли цзи".- Е. К.) сказано: "Ли - инструмент государя"" [8, цз. 1, с. 27б].

Эти положения из книг о ли включены в кодекс для обоснования особого выделения группы преступлений, объединенных под названием "великое непочтение", шестой группы преступлений из числа "десяти зол". Конкретно, уже в чисто правовой интерпретации, "непочтение" означало кражу предметов, связанных с совершением жертвоприношений, одежд императора, кражу или подделку императорской печати, неверное приготовление лекарств или пищи для императора, критику императора [8, цз. 1, с. 27б-30а]. Так, включение в ли положения о ли как об инструменте в руках правителя было конкретизировано в праве как выделение особо тяжкой группы преступлений, которые могли быть совершены против императора.

Ли отличались от права, но при формировании права древнего Китая книги о ли стали одним из значимых источников права. Императивность социальных норм ли была связана с высочайшим идеологическим и общекультурным авторитетом Конфуция. Будучи мощным и авторитетным регулятором общественных отношений, учение о ли пронизывает дошедшие до нас китайские кодексы, иногда целые пассажи из книг о ли переходили в кодексы. Хочется подчекнуть, что процесс этот был долгим и взаимопроникновение ли и права могло иметь место одновременно с систематизацией ли. Китайское право издавна включало предписания, законы, которые не были связаны с уголовным наказанием. Так, важную основополагающую норму традиционного китайского права составляли "восемь суждений" о группах лиц, имеющих право на освобождение от наказания или на смягчение меры наказания. В связи с этим упомянутый танский кодекс также цитирует "Ли цзи":

"В "Ли [цзи]" сказано: "Уголовные наказания не распространяются на дафу - высших сановников". Поэтому если [высший сановник] совершит преступление, то его наказывают в соответствии с "восемью суждениями" и мера его наказания не определяется только книгами об уголовных наказаниях" [8, цз. 1, с. 35а; 19, с. 83].

Этот текст подтверждает, что ли и закон были взаимосвязаны уже в период Чжоу, а книги о ли в известных случаях полагались основанием для того, чтобы наказывать виновных не только по закону, не только "по книгам об уголовных наказаниях".

Претворенные в праве, ли пронизывают все статьи кодекса Тан, связанные с выделением групп особо тяжких преступлений, "десяти зол".

Соотнесенность терминов родства со степенями траура включена в кодексы из "И ли" (гл. "Сан фу") [3, с. 255]. Это так называемые "пять сроков ношения траура". Давно известна особо важная роль социальных норм в брачных обычаях. Брачные обычаи рассматриваются "в качестве не только своеобразных общественных "цензоров", регламентирующих сексуальные отправления, но и сугубо социальных форм, в которых реально проявляются биологические инстинкты продолжения рода. Более того, закрепившись в поколениях и став специфическими законами, брачные обычаи и традиции обретают статус относительно самостоятельных суверенных факторов репродукционных процессов в обществе" [5, с. 133-134]. В полном соответствии с высказанным, мы видим в законах, регулировавших брачные отношения, особое влияние ли на право. Процедуру вступления в брак кодексы почти целиком оставили ли. Полностью из ли вошли в кодексы "семь [законных оснований] для развода": 1) отсутствие детей у жены; 2) неверность жены; 3) неспособность жены служить свекру и свекрови; 4) болтливость жены; 5) совершение женой кражи; 6) ревность со стороны жены; 7) тяжелое хроническое заболевание жены [8, цз. 14, с. 7б].

Ли во многом определили законы о семье и наследовании имущества. Как пишет проф. Цюй Тунцзу, "связь между ли и законом становится очевидной из кодексов многих династий. Изучая древние китайские законы, мы должны сравнить кодексы с книгами о ли, только таким путем мы можем проследить их происхождение и реальное значение" [16, с. 278]. Действительно, прямые ссылки на ли и книги о ли в кодексе Тан встречаются более 60 раз [9, с. 914]. Не случайно составители каталога "Сы ку цюань шу цзун му" утверждали, что кодекс Тан целиком был основан на ли [16, с. 279].

Вместе с тем окончательное утверждение ли в праве было длительным и дискуссионным процессом. С глубокой древности в Китае по-разному рассматривали вопрос о том, какими средствами должен пользоваться правитель для осуществления такого правления, которое обеспечивало бы желанный общественный порядок. Одни полагали, что таким средством должны быть систематизированные и освященные авторитетом Конфуция ли, другие наиболее эффективным средством управления считали уголовные наказания и награды.

Предполагалось, что преступные действия вызывают гнев сверхъестественных сил, т. е. влияют на нормальное функционирование космического порядка. Так, нарушение ли, связанных с почитанием родителей (сяо), означало нарушение законов Неба. И Небо карало за это смертью, убивало молнией, сопровождаемой раскатами грома [12, с. 18]. Проступки, направленные против государя (вана) также уподоблялись нарушению воли родителей со стороны детей. Столь же тяжки были проступки жены против мужа, ибо если "отец был Небом для сына", то "муж - Небо для жены". Связь преступных деяний с верой в сверхъестественные силы некоторые исследователи прослеживают в том, что в Китае издавна бытовала вера в то, что некоторые люди, совершившие дурные проступки и преступления, не могут избежать наказания со стороны духов и различных божеств, избежать, как бы мы сказали, "суда божьего", хотя и могут избежать наказания со стороны властей и государства. Во время жертвоприношений, совершаемых местной администрацией, в частности, говорилось: "Если их, [преступников], преступления не будут раскрыты, они получат наказания от духов: или все члены их семьи пострадают от эпидемии, или произойдет беда с их домашним скотом, или их постигнут беды при обработке земли. "Это очевидно,- писал проф. Ф. М. Чэнь,- что закон в некоторой степени полагался и на сверхъестественные силы и между санкциями на основании закона и религиозными санкциями существовала тесная связь"" [15, с. 19].

Конфуций считал, что все люди в общественной жизни должны обладать сяо, сыновней почтительностью, "почитать родителей и старших, служить им и не противиться их воле. Задача старших по возрасту и социальному статусу членов общества состояла в том, чтобы вскармливать и обучать младших, а правителя - в том, чтобы управлять подчиненными" [17, с. 109].

В IV в. до н. э. на историческую арену Китая вышли легисты. "Стремясь к выгоде, люди забывают о ли, стремясь к славе, теряют основные качества человека",- убеждал основоположник легизма Шан Ян. Легисты отвергали возможность эффективного управления гуманными методами и видели надежный инструмент управления в ясных и доступных пониманию каждого законах, обязательных для всех. Правитель - единственный творец законов, которые не подлежат обсуждению. Чтобы "сильных... сломить, а красноречивых заставить прикусить языки", предлагалось введение единой системы наказаний и наград. "Хорошего управления добиваются путем наказаний" [4, с. 115-127].

Сюнь-цзы полагал, что желания заложены в природе людей и, когда они не в состоянии получить то, что они желают, они становятся экспансивными и устраивают беспорядки. Ли как раз есть то средство, которое может быть эффективно использовано для ограничения человеческих желаний [17, с. 185]. Однако Сюнь-цзы считал, что ли эффективны лишь для социальных верхов, а народ следует наказывать. Сюнь-цзы выступал за компромисс между ли и законом:

"Всех, кто относится к ученым и находится выше их, следует направлять в должное русло с помощью ли и музыки, а простой народ следует приводить к порядку с помощью законов" (цит. по [10, кн. 1, с. 111]).

Музыка была призвана способствовать порождению социальной гармонии, "единства и тождества", но отнюдь не социального равенства. Цель ли составляли "противоположность и различие". Различие порождало "взаимное уважение". Средствами ли определяли "благородных" и "низких" людей, а музыка являлась тем средством, которое должно было обеспечить "единство различного".

Как и Сюнь-цзы, Мо Ди предлагал управлять людьми и с помощью ли, и с помощью наказаний. Он писал:

"Те, кто делает в Поднебесной какие-то дела, не могут не соблюдать законы и ли. Не будет законов и ли, и неизбежно появятся те, кто окажется не в состоянии выполнять свое дело" (цит. по [10, кн. 1, с. 59]).

И хотя те, кто отдавали предпочтение ли, не отвергали полностью и управления с помощью наказаний, в среде китайских мыслителей бушевали страсти в вопросе о том, чему отдать предпочтение: ли или наказаниям (закону).

"Закон, даже несовершенный, лучше беззакония",- утверждал Шэнь Дао (цит. по [10, кн. 1, с. 115]). "Мудрости недостаточно, чтобы подчинить народ, а власти достаточно для того, чтобы привести в покорность и самих мудрецов" (цит. по [10, кн. 1, с. 116]). "Если следовать по пути закона,- учил Чжуан-цзы,- то вначале он горек, но потом сулит большие выгоды. Если следовать по пути человеколюбия, то вначале это легко и радостно, а последствия этого пути - бедность и несчастья" (цит. по [10, кн. 1, с. 133]). "Управлять государством, пользуясь строгими законами,- заявляли несогласные ["Янь те лунь"],- все равно, что поручать зимой или осенью выращивать хлеб. Поэтому тот, кто действует законом и приказами, управляет с помощью орудий зла" (цит. по [10, кн. 2, с. 9]). "Государь,- говорится в том же трактате,- должен спешить с обучением [под-Данных] и медлить с наказанием их. Наказать одного, а направить на истинный путь сто, казнить одного, а предостеречь десять тысяч" (цит. по [10, кн. 2, с. 31]).

При Хань в этих спорах место ли нередко стала замещать благая сила императора (дэ). Например, Лю Сян в трактате "Шо юань" писал:

"Ванам не подобает прибегать к наказаниям. Священномудрые ваны прежде всего наставляли [своей] благой силой, а уж только после этого наказывали" (цит. по [10, кн. 2, с. 37]).

Оппоненты твердили:

"Мир не нуждается только в благой силе государя, как год не ограничивается только весной", "закон - вот мандат государя", "закон и приказы - это узда и кнут в руках государя, который правит людьми, а народ - это колесница государя", "если кто-то и говорит о возможности управления только с помощью благой силы государя или преобразования", то это "никуда не годные рассуждения" (цит. по [10, кн. 2, с. 44]).

Можно было бы еще и еще приводить высказывания сторонников того или иного метода управления. Существенно другое. Постепенно выработались воззрения, в которых идеи об управлении с помощью ли и наказаний (закона) сливались воедино, в деле управления государством и народом признавалось равно как значение морального воздействия, так и наказания. Цуй Ши в трактате "Чжэн лунь" писал:

"Наказание - лекарство для излечения от мятежей. Правление же с помощью благой силы государя - лучшая пища во времена мира и процветания" (цит. по [10, кн. 2, с. 46]).

Дин И в трактате "Син ли лунь", одном из немногих старых китайских трактатов по праву, к сожалению не сохранившемся до наших дней и известном только в цитатах, так определял сферы применения ли и наказаний:

"Прежде всего разделили мужчин и женщин и установили статут мужа и жены. Распределили землю и определили порядок раздачи продуктов питания. Эти первоначальные действия регулировались ли. Установили статут мужа и жены, а потом запретили разврат. Навели порядок с товарами и вещами, а потом стали пресекать воровство. Это и значит, что потом, [вслед за ли], были наказания" (цит. по [10, кн. 2, с. 52]).

Как можно заметить, в принципе Дин И описал процедуру включения ли в кодексы.

Также постепенно в древности стали вырабатываться представления о том, что основные общественные отношения должны регулироваться ли, социальными нормами, выработанными веками и ставшими традицией, а уголовные наказания служат средством пресечения особо серьезных нарушений общественного порядка. За ли стоял авторитет многих веков. Ли, как полагал Ф. М. Чэнь, приобрели в старом Китае универсальную ценность благодаря тому, что считалось, что они созданы были мудрецами древности "в соответствии с природой людей и космическим порядком". Законы же не имели такой моральной ценности, так как были созданы современными людьми, которые стремились с их помощью добиться политической власти [15, с. 29].

"Великие ли были подобны Небу и Земле. ... ли - основа способов выражения почтения, почтение - колесница ли", "легкие наказания проявляли мощь [государя], а великие ли заслуживают самого высокого почтения!" [8, цз. 1, с. 3б-4а].

Прежде чем пользоваться наказанием, император, если он мудрый и справедливый правитель, должен воспитывать, преобразовывать своих подданных присущей ему данной от высших сил благой силой, обучать их и преобразовывать их дурные природные наклонности, т. е., выражаясь современным языком, заниматься профилактикой преступлений. Реалисты же вроде Сюнь Юе утверждали, что всех не преобразуешь, "воспринимающих наказания три четверти" (цит. по [10, кн. 2, с. 48]). И спор в обрисованных выше пределах не прекращался.

В период между династиями Хань и Тан сложилось убеждение, что управлять следует как с помощью ли, так и с помощью наказаний, при примате ли. Подобные представления полностью вошли в кодекс династии Тан:

"Благая сила государя и ли суть основы управления и наставления. Уголовные наказания - орудия управления. Они, как сумерки и рассвет, как стихия ян весны и стихия инь осени, взаимно необходимы и дополняют друг друга" [8, цз. 1, с. 17б].

В комментариях к кодексу "Тан люй ши вэнь" поясняется:

"Ли - страж народа, уголовные законы - великое проявление ли. Их соотношение подобно соотношению рта и языка, или соотношению дня и ночи, или времен года в природе. Ли правителей и музыка служат для предотвращения дурных деяний, а уголовные законы для контроля после того, как деяние совершено" (цит. по [18, с. 114]).

Первенство ли определялось тем, что ли стали основой управления, "стражем народа", а уголовные законы - "великим проявлением ли", т. е. орудиями управления.

Признанием важности ли было включение в кодекс статьи, предусматривающей наказание "за то, что не следовало делать". "Всякому, кто сделает то, что не следовало делать, сорок тонких палок. ...В том случае, если проступок серьезный - восемьдесят толстых палок. Комментарий: разных проступков, относящихся, очевидно, к категории легких преступлений, чрезвычайно много. Трудно исчерпывающе охватить их полностью золотыми мерами наказаний и яшмовыми статьями. Есть среди них такие, относительно которых нет точных статей ни в уголовных кодексах, ни в законах. Если тяжесть меры наказания не может быть установлена через взаимное сходство [проступков] и нет подходящего текста статьи в кодексе, дающей возможность применить способ определения меры наказания по аналогии, то возникает нужда вынести приговор в соответствии с характером преступления. Для того, чтобы восполнить недостающее, ввели [в кодекс] эту статью. Если проступок по своему характеру легкий, то виновный наказывается сорока тонкими палками, если же обстоятельства дела отягощают вину совершившего преступление, [ему] восемьдесят толстых палок" [8, цз. 27, с. 13а-13б]. Введение этой статьи в кодекс было торжеством ли, ибо за нарушение любой сколько-нибудь значительной социальной нормы можно было на законных основаниях привлечь ее нарушителя к уголовному наказанию.

Общественные отношения реализуются прежде всего через определенное поведение. Отдельные лица или социальные группы обязаны в определенных ситуациях вести себя так или иначе, совершать те или иные действия или воздерживаться от них. Поведение регулируется не только правом, но и иными нормами поведения, например и такими, каковыми были ли для старого Китая. Эти нормы обычно активно взаимодействуют с правом, хотя, как мы и говорили выше, отличаются от него. Общественное, моральное осуждение ожидает нарушителя этих норм. Нередко сила морального осуждения посягнувших на авторитет социальных норм типа ли бывает эффективнее государственно-правового принуждения. Согласование ли и права, признание их взаимодополняющей эффективности было характерной особенностью китайского права. "Китай,- пишет К. Бюнгер,- долго и прямо поддерживал согласованность между обычаем и правом, и история в данном случае засвидетельствовала этот принцип как правильный" [13, с. 63]. О соотношении законов и ли в правосознании старого Китая хорошо сказал проф. Линь на Симпозиуме по истории китайского права летом 1967 г.: "То, что наказуемо по закону, не может быть позволено и по ли, а то, что позволено по ли, естественно, не может быть наказуемо и по закону" [14, с. 42]. Каков бы ни был накал страстей у сторонников преимуществ ли и преимуществ закона, уже при Хань признавалось, что "Ханьская династия в отличие от Яо и Шуня не может обойтись без законодательных норм, так как нравы современных людей не те, что в далекой древности" [6, с. 63]. Одна династия сменяла другую, все они клялись в верности ли и все... создавали свои уголовные кодексы. Ли выполняли свой долг, внеся в право четкие идеи о неравенстве поколений и различных социальных групп. Мэн-цзы учил: "Если не будут [соблюдать] ритуал (ли.- Е. К.) и справедливость [в отношениях] между высшими и низшими, наступит хаос" [2, т. 1, с. 143]. "Главное,- пишет проф. Миядзаки Итисада,- что ли требовало от [уголовного] закона, это чтобы и в семье и в обществе были выделены социальные группы и были бы скрупулезно определены права старших в отношении младших и обязанности младших в отношении старших" [11, с. 11]. Это основное требование ли было скрупулезно учтено всеми старыми китайскими кодексами.

Таким образом, учение о ли, книги о ли - один из важных источников китайского права. Это не уникальное китайское явление. Все народы мира знали каноны, священные книги, бывшие источниками права - таковы Авеста, Библия, Коран, Талмуд и т. п. Социальные нормы, обычаи всегда и у всех народов сосуществовали с правом, влияли на право, и их моральный авторитет всегда был высок. В Китае социальные нормы, получившие наименование ли и нашедшие проявление в скрупулезно разработанном ритуале, были систематизированы, обработаны в духе закрепления классовых интересов социальных верхов и записаны. Очень вероятно, что этот процесс происходил параллельно с формированием права, законов. Государство, утверждая право, всегда ценило и ли, оглядывалось на ли, которые в своем канонизированном виде приобрели величайший авторитет, пусть несхожий по своей природе с авторитетом священных книг иных народов, но близкий к ним. Ли в их классово-социальной конфуцианской интерпретации даже могли соперничать с уголовным законом, наказанием. Спор шел в русле признания большей эффективности морального осуждения "нарушителей ли", чем эффективности уголовного наказания. Однако вне схоластических рассуждений жизнь твердо убеждала, что как бы ни действенно было моральное осуждение, без уголовных наказаний общество обойтись не могло, потребовалось "применять уголовные наказания для того, чтобы предотвратить уголовные преступления, употреблять смертную казнь для того, чтобы предотвратить убийства" [8, цз. 1, с. 2б]. Поэтому, воздав должный пиетет ли, право восторжествовало, да реально оно никогда и не уступало своего места ли. Государство и право выбрали из ли все, что сочли нужным, и включили в уголовные кодексы. Благодаря этому авторитет, присущий ли, распространился в известной мере и на кодексы. Все это создавало, по определению некоторых современных китайских авторов, "синтетическую китайскую юриспруденцию" [21, с. 73].

Однако было бы ошибкой считать, что право и ли, даже служа единым целям, слились. Действие законов ограничено определенной сферой общественной жизни, "невозможно создать такую систему нормативно-правовых актов, в которой не было бы пробелов" [7, с. 140]. Одна из важнейших характеристик права - его внутренняя согласованность. Ли, создав традицию, обладали в отличие от права большей масштабностью, тотальностью, но и неопределенностью. И хотя китайское право создало помимо уголовных законов (люй) законы (лин) - общие предписания, касающиеся целого ряда сторон социального поведения и быта, последние не заменили и не могли заменить ли, не заменили многих норм бытового этикета, ритуала и т. п. Поэтому в конечном итоге всегда проще было сказать, является или нет данный поступок нарушением закона, чем определить, соответствует он или не соответствует ли. Ибо, несмотря на канонизацию, изменялись и ли, так как "ли,- как пишет современный китайский юрист Ту Хуэйин,- это живая норма, извлеченная из подвижной социальной среды и психического склада людей" [20, с. 81].

E. И. Кычанов

Библиография

1. Маркс К. и Энгельс Ф. Манифест Коммунистической партии.- Маркс К. и Энгельс Ф. Сочинения. Изд. 2-е. Т. 4.

2. Древнекитайская философия. Собрание текстов. Т. 1-2. М., 1972- 1973.

3. Крюков М. В. Система родства китайцев. М., 1972.

4. Переломов Л. С. Конфуцианство и легизм в политической истории Китая. М., 1981.

5. Платов В. Д. Традиции и общество. Опыт философско-социологического исследования. М., 1982.

6. Синицин Е. П. Бань Гу - историк древнего Китая. М., 1975.

7. Явич Л. С. Общая теория права. Л., 1976.

8. Гу Тан люй шу и (Уголовный кодекс [династии] Тан с комментариями и разъяснениями). Серия "Сы бу цун кань". Шанхай, 1933.

9. Чжуанвэйсы (У. Джонсон). Тан люй шу и иньдэ (Индекс к Углов-ному кодексу [династии] Тан). [Б. м.], 1963.

10. Ян Хунле. Чжунго фалюй сысян ши (История китайской законодательной мысли). Шанхай, 1937.

11. Миядзаки Итисада. Со-Гэн дзидай-но хосэй то сайбан кико (Закон и судебная система в эпоху Сун-Юань).- Тохо гакухо. Киото, 1954, № 24.

12. Ниида Побору. Тюгоку хосэй си кэнкю (Исследования по истории китайского законодательства). Токио, 1959.

13. Bunger Karl. Quellen zur Rechtsgeschichte der T'ang Zeit.- Monumenta Serica. Monograph IX. Peiping, 1946.

14. Cha Liang Ch'ien. Symposium on Chinese Legal History.- Chinese Culture. 1968 [Vol.] 9, № 1.

15. Chen Ph. M. Law and Justice. The Legal System in China 2400 В. С to 1960 A. D., N.Y.- L., 1960.

16. Ch'ii T'ung-tsu. Law and Society in Traditional China. P., 1965. Paris - Hague, 1961.

17. Hsiao Kung-chuan. A History of Chinese Political Thought. Translated by F. W. Mote. Vol. 1. Princeton, 1979.

18. Kim Hyung Il. A Study of Fundamental Legal Concepts in Traditional Chinese Thought. An Arbor (Mich.), 1966.

19. The T'ang Code. Vol. 1. General Principles. Translated with an Introduction by Wallace Johnson. Princeton, 1979.

20. Too Horace H. Y. Chinese Synthetic Jurisprudence and Its View on the American Policy-Oriented Legal Theory.- "Tun hai Journal". 1968, vol. 9, № 1.

21. Too Horace H. Y. The Originated Formation of Traditional Chinese Synthetic Jurisprudence.- Chinese Culture. 1968, vol. 9, N° 2.