Чета Чан Кайши: в объятиях славы, но перед лицом заговора

18 ноября 1942 г. Сун Мэйлин по приглашению Рузвельта тайно выехала в США. 27 ноября, прибыв в Нью-Йорк, она немедленно направилась в медицинский центр - для лечения кожного заболевания.

Американцы нашли Сун Мэйлин требовательной гостьей: она принимала как должное подхалимаж многочисленных помощников, крепко держала прислугу. Перед американской публикой старалась выглядеть все же как можно скромнее. Если на родине она появлялась увешанная драгоценностями, в роскошном наряде, ничуть не стесняясь упреков и зависти, то здесь заставляла, несмотря на соблазн, сдерживать себя. Иногда она демонстрировала, по свидетельству очевидцев, такие платья, будто они приобретены на дешевой распродаже, чтобы показать, насколько Китай истощен войной и как он чуждается в помощи. Г. Гопкинс подготовил все необходимое для проведения курса лечения в госпитале. Уже 28 ноября раздался звонок госпожи Рузвельт. Она интересовалась самочувствием гостьи и передала пожелание президента встретиться и обменяться мнениями по проблемам Китая. До февраля 1943 г. Сун Мэйлин находилась в госпитале, защищенная от назойливых посетителей. Ее почтовый ящик ломился от различного рода посланий - до 1000 поступлений ежедневно. 12 февраля высокопоставленная пациентка закончила лечение. Чета Рузвельтов встретила ее на вокзале, оказала гостье подчеркнутое внимание, пригласила провести несколько дней в имении президента.

17 февраля Сун Мэйлин официально была принята в Белом доме, а на следующий день выступила перед объединенной сессией конгресса. Перед сенаторами и членами палаты представителей выступила очаровательная женщина, которая, несмотря на свою не первую молодость, выглядела девушкой: сказывалось и искусство косметички. Слушатели, кто с любопытством, кто с недоверием, ожидали слова представительницы Азии, воспитанной в американских университетах.

"Когда Япония развязала тотальную войну против Китая в 1937 г...- обратилась к истории Сун Мэйлин,- военные эксперты всех государств не дали Китаю ни малейшего шанса". Оратор вежливо напомнила конгрессу: западные державы игнорировали нужды борющегося Китая. Супруга Чан Кайши заявила: "...когда же Японии не удалось поставить Китай на колени, мир, признав этот феномен, объявил, что военные возможности Японии были переоценены... После Пёрл-Харбора японцы маршировали от победы к победе, и мир начал думать о них как о сверхчеловеках". Здесь представительница Чунцина подошла к тезису, призванному подчеркнуть значение азиатского направления США: развенчать опасное, с ее точки зрения, заблуждение, будто поражение Гитлера имеет большее значение, нежели поражение Японии. "Давайте не будем забывать,- обратилась она к американцам, - что Япония на всех оккупированных ею территориях обладает большими ресурсами, нежели Германия... Давайте не будем забывать, что, чем дольше Япония будет безоговорочно контролировать эти ресурсы, тем сильнее она может быть. Каждый прошедший день войны приносит в жертву все больше американских и китайских жизней... Китай сражается не только за себя, а за все человечество!"

Все американские радиостанции передали в эфир, все газеты на первых полосах поместили ее выступление. В последующих речах во время поездки по стране она в разных вариантах подчеркивала значение Китая во второй мировой войне.

Ради успешного пребывания Сун Мэйлин в США немало потрудился министр иностранных дел Сун Цзывэнь, прибывший в Вашингтон еще весной 1940 г.

Сун Цзывэнь, встречаясь с официальными лицами США, не скрывал своего беспокойства по поводу побед советского народа и роста в связи с этим авторитета и влияния Советского Союза на Дальнем Востоке. Сун готов был приветствовать нападение Японии на советские границы, нежели спокойно наблюдать за победным шествием Красной Армии на запад. Это была, конечно, не только личная точка зрения Сун Цзывэня. Чан Кайши, несмотря на вести о победе под Сталинградом, не потерял надежд на японо-советское столкновение и даже намекал своим американским союзникам на необходимость способствовать такому развитию событий. Посол США в Китае Гаус изложил основные идеи Чан Кайши в своем докладе в Вашингтоне 13 марта 1943 г.

Сун Цзывэнь положил практически начало активной деятельности китайского лобби. Очевидцы, соприкасавшиеся с китайскими лоббистами, отмечали: это движение было беспримерным по силе вмешательством иностранных интересов в правительственные сферы и в дело формирования общественного мнения США. Китайское лобби объединило в своем составе бизнесменов, политических маклеров, мечтавших об ослепительном взлете карьеры, авантюристов, падких на любую грязную пропагандистскую стряпню.

Во время пребывания в США посланцы Чан Кайши развили бурную деятельность, сблизились с "влиятельными друзьями", установили контакты с Гарри Гопкинсом, Генри Моргентау (министр финансов), Генри Люсом (владелец "Тайм", "Лайф" и других изданий), с одним из газетных королей - Роем Говардом, с обозревателем Джозефом Олсопом. Эти силы обеспечивали Сун Мэйлин всяческую поддержку в США.

Национальный совет выпускников университетов принял решение выдвинуть Сун Мэйлин в качестве кандидата на получение ордена "За заслуги". Совет претендовал на то, будто он отражает мнение 400 университетов, 7,5 млн граждан США. Этот шаг напоминал миру: первая леди Китая - выпускница американского университета. Сун Мэйлин, принимая орден, воздала должное американской демократии: "Америка была и является арсеналом демократии, находящимся в авангарде оружия войны. Чтобы выполнить свой долг в качестве лидера человечества, она должна быть по-прежнему арсеналом демократии, возглавляющим оружие мира" (Menon K. Twilight in China. Bombay, 1972. P 66 - 67.).

Сун Мэйлин слушали в Нью-Йорке. Дань уважения оратору отдали лидер республиканцев Уилки, командующий ВВС США генерал Арнольд и другие.

Приезд мадам Чан Кайши в США означал и изменения в восприятии американцами образа Китая. Еще совсем недавно, в 30-х годах, этот образ связывался с поведением героев комиксов, романов, кинобоевиков, которые появлялись перед читателем и зрителем в роли "желтых дьяволов" - садистов, убийц, вымогателей. С американского экрана бросал свой кровожадный взгляд на публику доктор Фу Манчу; из фильма в фильм злодей Фу мучил, травил, душил, пытал, наслаждаясь мучениями своих жертв. Расистская Америка нуждалась в культивировании подобных представлений о Китае и китайцах.

Новые подходы в китайской политике, нашедшие отражение в блестящем приеме Сун Мэйлин в США, не могли не повлиять на формирование нового представления американцев о Китае и китайцах. Усилия американских средств информации направлялись теперь на то, чтобы стереть в памяти американцев образ представителя китайской национальности как убийцы и кровожадного садиста, а на его место поставить героя, наделенного всевозможными добродетелями, отличающегося необыкновенным трудолюбием. Крупным в США событием - особенно на фоне усиления давления на американских граждан японского происхождения - стала отмена в 1943 г. запрета на въезд в США представителей китайской национальности.

Сун Мэйлин обсуждала с президентом США послевоенные проблемы. Президент, несомненно, знал, какой огромный интерес в Чунцине проявляли к будущему ряда территорий. Великоханьский национализм, великодержавный шовинизм - характерные черты внешнеполитических концепций правых гоминьдановских лидеров. Чан Кайши размышлял не только о возвращении утерянной территории, но и о распространении своего контроля на ряд соседних стран.

Американцы поощряли подобную позицию Чунцина, имея в виду прежде всего ее направленность против держав классического колониализма. Ф. Рузвельт, встретившись с гостьей из Чунцина, заверил Мэй, что Маньчжурия и Тайвань должны быть переданы Китаю; Гонконг станет "свободным портом" под китайским суверенитетом; Корея перейдет под временную опеку США и Китая. Эти мысли Ф. Рузвельт излагал и ранее в своей переписке с Чан Кайши. Сун Мэйлин была удовлетворена.

Приезд и удачные выступления в США жены Чан Кайши, писал посол СССР в Вашингтоне М. М. Литвинов, значительно укрепили позиции Китая. Она произвела хорошее впечатление на американцев умением владеть собой, хорошим английским языком, выдержкой (См.: Севостьянов Г. Н. Указ. соч. С. 436.).

Длительное отсутствие Сун Мэйлин в Чунцине дало повод к распространению различных слухов о личной жизни генералиссимуса, далекой от принципов христианской морали. Друзья советовали: необходимо что-то предпринять, идут разговоры, будто у Чан Кайши до трех наложниц, а одну из них он навещает каждый день. Для ординарного китайского милитариста такой образ жизни - обычное явление, но для представителя семьи христиан подобное поведение равносильно грехопадению. Решили действовать. Генералиссимус устроил прием. Собралось много иностранных представителей и гостей. Хозяин взял слово. С нетерпением ожидавшая сенсации толпа была удовлетворена: Чан Кайши напомнил ей о грязных сплетнях и своем твердом намерении опровергнуть их. "Как член революционной партии,- заявил Чан Кайши,- я обязан подчиняться революционной дисциплине. Я должен, как христианин, соблюдать заповеди. Если я нарушу дисциплину и заповеди в общественном или частном моральном поведении, то должен буду восстать против Христа, против нашего отца - Сунь Ятсена, против миллионов моих соотечественников, которые отдали жизни нашему делу". Такое поведение, заключил оратор, заслуживало бы моего отстранения от дел в соответствии с дисциплинарными правилами и заповедями. Сцена, конечно, не могла не произвести впечатления на присутствующих. Добропорядочные миссионеры торжествовали. Но кто мог ставить под сомнение "высокую нравственность" диктатора?! Сун Мэйлин решила окончательно подтвердить моральную чистоту Чан Кайши. "Я никогда ни на йоту,- заявила она,- не сомневалась в своем супруге" (Hahn E. Op. cit. P. 292-293.). Хорошо организованное представление не положило, однако, конец слухам.

Когда в Чунцине аплодировали успеху Сун Мэйлин за океаном, Стилуэлл начал отрабатывать различные варианты перемен в чунцинском руководстве. Один из вариантов предполагал замену Чай Кайши и Хэ Инцина. Новым сильным человеком представлялся Чэнь Чэн - выпускник Баотянской академии, возглавивший группировку молодых офицеров школы Вампу. Появилась даже идея: с помощью Управления стратегических служб (разведка военного времени во главе с Донованом) и опираясь на американских врачей, задержать Сун Мэйлин в США, ограничив, таким образом, ее воздействие на Чан Кайши. Все эти расчеты так и остались лишь в памяти сторонников Стилуэлла.

В конце 1943 г. Сун Мэйлин и Сун Айлин проявили вдруг желание помочь Стилуэллу в изоляции Хэ Инцина. Американский генерал, видя, что к этому предложению присоединяется и их брат Сун Цзывэнь, опасался оказаться жертвой нового компромисса. Опасения были не лишены оснований. Сун предпочитал укреплять свои позиции, нежели поддерживать Стилуэлла. Тем не менее американский генерал призвал своих союзников к проведению дополнительных военных реформ.

Во время беседы 6 декабря 1943 г. в Каире Стилуэлл постарался возвратить президента к интересующей его проблеме.

"Я обращаю ваше внимание на то, что наша политика имеет в виду строительство Китая.

Рузвельт. Да, да. Построить его. После этой войны будет огромная нужда в нашей помощи. Они хотят займов. Мадам Чан и генералиссимус хотят получить сейчас заем в миллиард долларов, но я сказал им, что будет трудно получить на это одобрение конгресса. Теперь я не эксперт по финансам (!!), но у меня есть план взять 50 или 100 миллионов долларов и скупить китайские бумажные доллары на черном рынке..." (The Stilwell Papers. N. Y" 1948. P. 252.).

Президент надеялся, что таким путем он сможет спасти Китай от тяжелого недуга - инфляции... Стилуэлла же интересовало другое. И Рузвельт, как бы улавливая мысли генерала, спросил, сколь долго может пробыть у власти Чан Кайши. Стилуэлл поделился с президентом своими предположениями о возможном смещении Чана с поста главы государства в результате заговора. Ведь в Чунцине снова зашевелилась оппозиция.

"Ф. Рузвельт, выслушав генерала, заявил:

- Хорошо, тогда мы должны искать другого человека или группу людей на его место.

Стилуэлл:

- Они, вероятно, будут надеяться на нас" (Ibidem.).

Рузвельт просил своих дипломатов держать его в курсе дела относительно развития ситуации в Китае. Помощник президента Г. Гопкинс получил от соратника Стилуэлла Дж. Дэвиса послание со следующими словами: "Генералиссимус, возможно, единственный китаец, который разделяет широко распространенное среди американцев заблуждение, будто Чан Кайши олицетворяет собой Китай".

...В один из холодных дней зимы 1942/43 г. начальник штаба американского соединения в Куньмине Фрэнк Дорн был приглашен в резиденцию Сун Цзывэня. Хозяин простудился и шумно сопел, втягивая лечебные запахи ингалятора. Но его тонкие губы презрительно кривились, когда он начинал говорить о ненавистном своем родственнике. Сун вспомнил, что Чан Кайши обязан был ему своей жизнью в то лихое время, когда различные группировки Гоминьдана столкнулись в борьбе за лидерство в начале 20-х годов. Но нахальный родственник ни разу не проявил и тени благодарности. А периодически обостряющееся кожное заболевание Сун Мэйлин? Оно связано с нервной реакцией - Сун уверен в этом - на отвратительный нрав Чан Кайши.

Из разговора в доме Суна можно было понять, что хозяин нацелился выяснить через гостя реакцию Стилуэлла на свой план замены Чан Кайши. Сун хотел выдвинуть на роль главы правительства представителя военной клики генерала Сюе, а сам надеялся взять в свои руки реальные рычаги власти. Вскоре Сун рекомендовал генерала Сюе генералу Стилуэллу. Но американцы не проявили особого интереса к этой фигуре, дело ограничилось обсуждением.

Расстаться с диктатором оказалось не менее сложным, нежели найти на его место нового человека. Ф. Дорн вспомнил в связи с этим сенсационные факты.

Стилуэлл, возвратившись из Каира в Китай, сразу же в сугубо доверительной форме поведал Дорну об устном распоряжении Ф. Рузвельта, которое, по признанию самого Стилуэлла, поразило американского генерала. Стилуэлл даже замолк на некоторое время. Наконец, сосредоточившись, заявил: "Хорошо, приказ есть приказ, и у нас нет иного выхода, кроме как последовать ему... Я должен руководить подготовкой плана террористической акции по уничтожению Чан Кайши". "Если вы не можете действовать совместно с Чан Кайши,- якобы так сказал Ф. Д. Рузвельт и так были переданы Стилуэллом слова президента,- не можете его заменить, то покончите с ним раз и навсегда". Сам приказ исходил, как предполагал Дорн, либо от помощника президента Гопкинса, либо от одного из высокопоставленных офицеров Пентагона.

- Уничтожить Чан Кайши? - спросил с недоверием Дорн.

- В приказе не утверждается: убить его,- разъяснил генерал.- В нем говорится: подготовить план, что означает только план. Такой план, который никогда не возложит вину за совершенное ни на правительство США, ни на какого-либо американца.

- И все же это приказ,- заключил Дорн.

- Я знаю, насколько это отвратительно,- ответил либерал Стилуэлл.- Обдумайте тщательно план и помните: абсолютно ничего и никогда не записывать. Я обязан сказать вам, что все это дело должно быть особо секретным. Если что-либо просочится наружу, пока идет война, мы окажемся вместе в адском дерьме.

- Но почему я?

- Я обдумывал это с того времени, как покинул Каир. Я остановился на вашей кандидатуре в силу двух причин: вы знакомы с китайской ситуацией лучше, чем кто-либо другой, и вы знаете, чего нельзя сделать в Китае, а в данном случае это настолько же важно, как осознавать, что может быть там сделано...

- Могу ли я, сэр, спросить, кто отстаивал идею подготовки подобного плана? - не унимался подчиненный.

- Конечно, вы можете спрашивать все, что вам угодно. Я не отвечу, однако, на ваш вопрос. Но сообщу вам вполне определенно одно: это не моя идея. Она родилась на самом верху. В следующий раз я буду следовать через Куньмин, дайте мне знать о том, что вы сварите. Вы, вероятно, должны будете готовить это с одним или двумя тщательно отобранными офицерами. Ну а это на ваше усмотрение...

Через неделю Дорн встретился с двумя наиболее доверенными офицерами штаба. "Осознаете ли вы, что может означать подобная акция? А если провал?"- офицеры задавали один вопрос за другим. Собеседники, конечно, понимали, насколько серьезны политические последствия американского заговора против главы союзного государства, да еще в разгар военных действий с державами "оси".

- Шеф, это невозможно осуществить,- заявили Дорну его офицеры.

- Хорошо, подобное не может быть осуществлено. Тем не менее мы должны работать над этим.

Часами обсуждали различные пути осуществления заговора. Застрелить Чан Кайши? Подобный план требовал привлечения к акции американца, и если бы он был убит охраной - возможность такого рода рассматривалась как вполне вероятная,- ответственность за заговор полностью ложилась бы на правительство США. Исключался и яд. Продукты, прежде чем попасть на стол Чан Кайши, опробовал врач. Отрицалась и подготовка взрыва. Тайная полиция могла не только обнаружить взрывное устройство, но и докопаться до его происхождения. "Дворцовый переворот" привлек бы слишком много участников, что резко ослабляло гарантии секретности заговора, к тому же генералиссимуса постоянно окружали хорошо подготовленные и вооруженные охранники.

Наконец один из офицеров предложил вроде бы приемлемый план: вместе с Сун Мэйлин убедить Чан Кайши отправиться в инспекционную поездку в Рамгархский центр военной подготовки в Индии, а в пути их самолет потерпел бы аварию. Чета должна была как бы "случайно" получить неисправные парашюты. При этом приходилось пожертвовать и несколькими американцами. Детали согласовали тогда же. Люди, ответственные за парашюты, должны находиться в неведении о предстоящих событиях. Пилот получит секретный приказ лишь в воздухе.

Две недели спустя Дорн излагал этот план Стилуэллу.

- Я думаю, что подобный план сработает,- поддержал своих коллег генерал.- И вы правильно полагаете, что американские офицеры должны быть в самолете, даже если мы рискуем потерять из них одного или двух.

Стилуэлл предупредил о необходимости иметь абсолютные гарантии желаемого поведения пилота. Это Дорн брал на себя (Dorn F Walkout with Stilwell in Burma N.Y 1973 P 116-123.).

Итак, заговор против Чан Кайши имел место, но, согласно признанию его инициаторов, президент никогда не давал окончательного одобрения идеи устранения генералиссимуса. Сун Мэйлин, принимая орден "За заслуги", очевидно, и не предполагала, что под сенью демократии американские эксперты разрабатывают планы элементарной физической расправы с четой Чан Кайши.

В послании Ф. Рузвельта от 27 октября 1943 г Чан Кайши получил приглашение на Каирскую конференцию глав великих держав. Конференция в Каире открылась 22 ноября. С 1 по 5 декабря после окончания Тегеранской конференции (28 ноября - 1 декабря) проходил второй этап Каирской встречи. Чан Кайши прибыл в Египет на конференцию, расположился в одном из старинных особняков в предместье Каира. Главу Китая распирало от гордости: наконец его посадили на равных за один стол с главами великих держав.

В беседах Рузвельта с Чан Кайши и со Стилуэллом явно проявилось желание американской стороны подорвать позиции европейского колониализма в Азии. Ф. Рузвельт спросил Чан Кайши: хотел бы он заполучить Индокитай? Чан Кайши лицемерил: "Ни при каких обстоятельствах !" Он говорил президенту США неправду. Уже в 1942 г. американский посол Гауе, докладывая президенту о территориальных притязаниях Чунцина, обращал внимание на планы гоминьдановцев в отношении Индокитая: если Индокитай не будет готов к самоуправлению, предложить на международной конференции передать мандат на Индокитай Китаю.

В беседе со Стилуэллом президент изложил свой план превращения Гонконга в "свободный порт". Прежде всего он считал необходимым поднять в Гонконге китайский флаг, а затем Чан Кайши должен был сделать "великий жест" и объявить город "свободным портом". Сепаратные обсуждения колониальных проблем настораживали стойких защитников британской короны.

В Каире чета Чан Кайши имела возможность побывать в обществе У. Черчилля. Премьер, как отмечали биографы Чан Кайши, посмотрев сверху вниз на Сун Мэйлин, спросил: "Так, мадам, я думаю, вы считаете меня негодным, подлым империалистом, стремящимся захватить как можно больше колоний и не желающим делиться тем, что мы уже получили". Мадам предпочла ответу свой вопрос: "Почему вы уверены, что я так думаю о вас?" (Menon K. P. S. Op. cit. Р. 252.).

Чан Кайши не мог не догадываться о растущем недоверии Черчилля к Чунцину, к его сепаратным переговорам в Каире с Рузвельтом. Создавалось впечатление, что Рузвельт поднимал роль Чан Кайши, а Черчилль старательно ее принижал. Присутствие Чан Кайши, по мнению английского премьера, лишь мешало переговорам подлинных участников войны на Тихом океане.

В дискуссиях по вопросам планирования военной стратегии Чан Кайши следовал прежде всего политическим интересам, его заботило сохранение милитаристской опоры его личной власти. Развитие военных операций на материке ставило под угрозу существование Верных ему дивизий, на которые он рассчитывал в противоборстве с КПК. "Бирма является ключом ко всей кампании в Азии,- заявил генералиссимус на одном из заседаний.- После того как противник будет изгнан из Бирмы, его следующим рубежом будет Северный Китай и затем Маньчжурия. Потеря Бирмы была бы серьезным ударом для японцев, и поэтому они будут упорно цепляться, чтобы сохранить свои позиции в этой стране" (Шервуд Р. Рузвельт и Гопкинс: Глазами очевидца. М., 1958. Т. 2. С. 461-462.).

Но когда участники встречи в Каире пытались заставить Чан Кайши начать наступление в Северной Бирме, то не встретили взаимности. Союзники обещали помочь китайской армии десантными операциями в районе Бенгальского залива (операция "Бакканир").

После Тегерана Стилуэлл в разговоре с Рузвельтом спросил: "Как же Чан Кайши объяснит своим подданным неудачи союзников в реализации планов по открытию бирманской дороги?". - "Но если мы не пойдем на эту операцию, - отозвался президент, - то сможем перебросить грузы большим тоннажем через Гималаи. Да, мы сможем доставить больше грузов этим путем..." (The Stilwell Papers. P. 253.).

Генерал Маршалл без особого восторга воспринял эту позицию Ф. Рузвельта. Ему порядком надоели многочисленные требования Чан Кайши доставить в Китай новые самолеты, летчиков. С раздражением Маршалл заявил: "Это, в конце концов, американские самолеты и американские летчики, и позвольте нам самим ими распоряжаться. А если Китай хочет получить больше материалов, пусть воюет сам и открывает бирманскую дорогу!.." (Tuchman В. Stilwell and the American Experience in China, 1911-1945. N.Y., 1972. P. 520.).

Чан Кайши подводил итоги своей поездки в Каир. На пленуме ЦИК Гоминьдана генералиссимус превознес усилия США, нацеленные на "создание независимого и равноправного китайского государства". Оратор обратил внимание на Каирскую декларацию, опубликованную в Каире 1 декабря 1943 г. Благодаря успехам китайской дипломатии, констатировал Чан, в декларации говорилось о возвращении Китаю Тайваня, Маньчжурии, островов Пэнхуледао, предоставлении Корее "в должное время" независимости. Каирская декларация отражала освободительный дух борьбы народов против держав "оси", торжество принципов справедливости и идей антиколониализма.

Чан Кайши несколько преувеличивал свою роль на Каирской конференции. Черчилль остался при своем мнении: он не разделял позицию Ф. Рузвельта, настаивавшего на восприятии Китая в качестве "великой державы", а Чан Кайши как величайшего лидера. В Каире Чан добивался признания своего международного статуса; он хотел также получить как можно больше оружия для своих арсеналов в Юго-Западном Китае. Военные действия союзников, надеялся генералиссимус, откроют ворота с Юга в Чунцин, и оружие, снаряжение хлынут к нему, как из рога изобилия. Американцы, однако, убеждались, что переправляемые с таким трудом в Чунцин грузы не идут впрок.

Чан Кайши стремился выиграть время, чтобы воспользоваться плодами победы союзников. Но Вашингтону уже надоели бесконечные просьбы из Чунцина о помощи оружием и деньгами. И генералиссимус получает от президента сообщение, где говорится об отказе союзников от операции "Бакканир". Это был неожиданный политический удар, который потряс чунцинские верхи.

Единственный козырь, предназначенный для воздействия на Белый дом, был всегда под рукой. "Китай не сможет продержаться в войне,- писал Чан Кайши Рузвельту,- и поэтому не исключена его капитуляция". В Чунцине с глубоким разочарованием признали: интересы Чан Кайши принесены в который раз в жертву англо-американской стратегии.