Политика "раздвоения власти" и усиление роли дворцовой администрации

Прежде чем перейти к вопросу о нарушениях традиционных норм управления при Чжу Ди, нужно отметить, что попытки найти противовес бюрократии проявились еще при Чжу Юань-чжане. Он старался как можно больше подчинить управленческий аппарат императорской власти с помощью административных изменений и террора, а также противопоставить чиновникам в провинции удельных ванов. Правительство Чжу Юнь-вэня рассчитывало добиться усовершенствования бюрократической машины посредством реформ. Таким образом, Чжу Ди столкнулся с уже назревшим вопросом. Однако решить его он попытался несколько иными, чем его предшественники, средствами.

Аналогию с деятельностью Чжу Юань-чжана в данном направлении можно обнаружить лишь в одном аспекте - намеренном нарушении традиционного порядка выдвижения чиновных кадров. Правда, основатель династии Мин в своем пренебрежении к системе экзаменов также опирался на опыт предшественников. Эта система стала в значительной степени фикцией еще в период монгольской династии Юань. До 1314 г. экзамены на чин вообще не проводились, а после 1334 г. было даже принято решение об их отмене и выдвижении чиновников "по способностям" [50, 22, 49]. В 40-50-х годах XIV в. экзамены стали проводиться вновь, но весьма эпизодически. Эти ограничения объясняются естественным стремлением монгольской знати сохранить руководящие позиции и ограничить выдвижение китайцев. При Чжу Юань-чжане такой необходимости не было и нарушение системы экзаменов приобретает иной смысл. Оно выступает средством борьбы с "саморегулируемостью" чиновно-бюрократической среды. Первые экзамены на провинциальном уровне были проведены лишь в 1374 г., а вторые - в 1385 г. [206, 186]. Нечто подобное наблюдалось и в начале XV в. По мнению Хэ Бин-ди, в течение нескольких десятков лет после основания империи Мин экзамены отнюдь не были единственным и определяющим каналом для выдвижения на службу. Гораздо большее значение здесь имела рекомендация влиятельных лиц [206, 186-187]. Особое положение в связи с этим приобрела Государственная школа, учащиеся которой (цзянь-шэны) получали фактические преимущества при замещении важных правительственных должностей [206, 32]. Государственная школа находилась в столице, и немалое влияние в ней имели члены Академии Ханьлинь.

Нарушение системы государственных экзаменов при Чжу Ди отразилось во многих докладах сановников на имя императора. Специальный доклад о нарушениях сроков экзаменов на местах поступил в январе 1411 г. [23, цз. 111, 1423-1424]. А в январе 1420 г. цензор Дэн Чжи писал о том, что кадры должностных лиц избираются во многие правительственные органы не посредством отбора на экзаменах, а многие претенденты на служилые посты сдают экзамены по семь-восемь раз и не получают должности [23, цз. 219, 2176]. Наконец, требование улучшения отбора чиновников путем экзаменов было выставлено в докладе Ли Ши-мяня и Цзоу Ци в мае 1421 г. [23, цз. 236, 2264].

Тем не менее правительство Чжу Ди не стремилось принимать сколько-нибудь действенных мер против этого. По мнению исследователей, неполноценность системы экзаменов продолжала существовать в течение всего царствования Чжу Ди, и лишь со второй четверти XV в. здесь произошли некоторые изменения [206, 187]. Иначе говоря, в отношении Чжу Ди к нарушениям в системе экзаменов можно усмотреть определенную нарочитость. В данном случае он преследовал те же цели, которые ставил Чжу Юань-чжан, а именно ограничить силу бюрократии.

Что же касается остальных мероприятий Чжу Ди, преследующих цель найти противовес бюрократической машине, то они не имели прямых аналогий в ближайшем прошлом. Одним из наиболее существенных явлений в этом плане нужно считать усиление роли внутридворцовых служб в политической жизни страны. Именно в первой четверти XV в. происходит превращение призванной исполнять повседневные личные нужды императоров администрации двора в некую противостоящую рядовым чиновным учреждениям служилую иерархию. Выросши из "домашних" служб императора, она стала во многом дублировать функции различных правительственных органов.

Дворцовая (или же специально-служебная, как ее называет Ч. О. Хакер) администрация в рассматриваемое время не имела четкой иерархической структуры. Подчинялась она непосредственно особе императора. Она состояла из Государственного секретариата (Нэйгэ), различных дворцовых палат и надзоров (сы), личной охраны императора и службы сыска. Сюда же, как считалось, относилась и администрация резиденций ванов. Наибольшее влияние имел Государственный секретариат.

После упразднения канцлеров и Центрального правительственного совета Чжу Юань-чжан столкнулся с невозможностью лично разрешать все дела, поступавшие на рассмотрение императора. Поэтому уже с 1382 г. он стал привлекать к разбирательству этих дел государственных секретарей (да сюэ ши), назначаемых им из членов Академии Ханьлинь. И хотя постепенно секретарям стало поступать на рассмотрение все больше дел, исследователи отмечают, что ни при Чжу Юань-чжане, ни при Чжу Юнь-вэне они не приобретают еще самостоятельного политического значения [154, 7; 213, 54]. Возрастание их роли и влияния связано с воцарением Чжу Ди. Именно тогда Государственный секретариат оформляется практически как особый административный орган (до этого секретари рассматривались лишь как сумма индивидов) и получает постоянное место для работы - дворцовый павильон Вэньюаньгэ [130, 37].

Чжу Ди предоставил государственным секретарям право "участвовать в решении важных дел" [154, 7]. О том, во что это выливалось практически, Ч. О. Хакер пишет: "Все поступающие документы прежде всего проверялись государственными секретарями, которые предлагали свои решения, составляя проекты рескриптов, и доводили их до имеющих силу распоряжений" [213, 54]. Насколько существенную роль играли государственные секретари при Чжу Ди, можно представить из его речи на чествовании пятерых из них--Се Цзиня, Хуан Хуая, Ху Яня, Ян Жуна и Ян Ши-ци (кроме них секретарями были еще Ху Гуан и Цзинь Ю-му) - на банкете в январе 1405 г.: "[Вы] от [моего] имени и по [моим] указаниям управляете машиной [государства], [выполняете] секретные поручения" [23, цз. 37, 636].

По мнению У Ци-хуа, Государственный секретариат в начале XV в. частично получил те функции, которые прежде имели канцлеры. Отсюда делается вывод, что в указанное время начинается процесс перехода фактической власти от императора к государственным секретарям. Однако, отмечает У Ци-хуа, этот процесс при Чжу Ди еще не завершился и окончательное его оформление наблюдается лишь в 1425-1435 гг. [154, 7]. Но так или иначе, приводимые выше данные о функциях Секретариата свидетельствуют, что он, несомненно, должен был приобрести известную долю самостоятельной власти.

Государственные секретари практически составляли "теневое правительство". Недаром Ч. О. Хакер в своей схеме организации административного управления в период Мин ставит Государственный секретариат на самую высшую ступень [210, 38]. Секретари в определенной мере подменяли собой так называемый Правительственный совет-совещательное собрание высших сановников (глав Ведомств, Цензората, Палаты проверки и Управления по передаче и распространению государственных бумаг), участвовавших вместе с императором в решении важных государственных дел. Члены этого совета представляли "внешнюю", т. е. недворцовую администрацию. Поэтому Государственный секретариат служил прямым противовесом обычной рядовой бюрократии. По выражению Ч. О. Хакера, секретари "стали служить буфером между императором и внешнедворцовыми службами" [213, 54].

Однако функции Государственного секретариата носили чисто законодательный характер. Поэтому он не смог полностью заменить работу шести ведомств, располагавших как законодательной, так и исполнительной властью. Но и здесь дворцовые службы имели возможность противостоять обычной администрации. Таким противовесом выступали упомянутые выше палаты. Среди них были Палата императорских жертвоприношений (Тайчансы), Палата императорских угощений (Гуанлусы), Палата государственного церемониала (Хунлусы), Астрономический надзор (Цзиньтаньцзянь), Управление музыки и танцев (Шэньлэгуань) и т. д. Имелись также надзоры, ведавшие императорской казной, имперскими печатями, конюшнями и т. п. В целом эти службы во многом дублировали работу различных департаментов и отделов, подчиненных шести ведомствам.

Обязанности личной охраны императора и тайного сыска лежали на двух органах дворцовой службы - Цзиньивэе и Дун-гуане (иначе, Дунсигуань). Цзиньивэй выполнял обе названные функции. Во-первых, это было воинское соединение, несшее охрану двора. Во-вторых, в распоряжении этого органа была сеть тайной полиции, следственные органы и даже особая тюрьма. Во главе его стоял уже упоминавшийся ранее близкий доверенный человек Чжу Ди - Цзи Ган. Как отмечается в источниках, "старшие и младшие офицеры [Цзи Гана] ежедневно собирали сведения о тайных делах сановников и простолюдинов, о тайных сочинениях, хитростях и злословии" [26, цз. 8, 2а]. Кроме того, Цзиньивэй следил за тем, чтобы "императорские указания широко распространялись по стране", т. е. за исполнением распоряжений двора [26, цз. 8, 2а].

Дунгуан был создан в 1420 г. Однако его прообраз - Управление сыскных дел Дунчан (Дунчан цыши) - существовал еще с февраля! 1410 г. [16, цз. 14, 1033]. В отличие от Цзиньивэя, состоявшего из военных чинов, Дунгуан был сформировая из дворцовых евнухов. Размещался он недалеко от императорского дворца, к северу от ворот Дунаньмынь. В задачу этого органа входило производить аресты и вести следствия по делам "о замыслах мятежей, злонамеренных речах, крупных изменниках и злодеях" [130, 36]. Как видим, полномочия были несколько уже, чем у Цзиньивэя, но зато более целенаправлены. По словам Ли Гуан-би, Дунгуан имел не меньшее могущество, чем Цзиньивэй, и оба этих органа помогали один другому и взаимно дополняли друг друга, за что получили в просторечии общее название - Гуан-вэй [130, 36].

В использовании службы сыска Чжу Ди следовал богатым традициям, накопленным во времена Чжу Юань-чжана. Дин И, автор монографии о специальных службах периода Мин, называет следующие побудительные мотивы их усиления: а) недоверие императорского двора сановникам гражданской администрации; б) боязнь возникновения недовольства в армии; в) беспокойство центральной власти по поводу исполнения ее распоряжений на местах [125, 2-3]. Применительно к рассматриваемому нами времени определяющими были первый и третий из названных моментов. К этому следует добавить нарастание конфликтных отношений Чжу Ди с удельными ванами, а также ощущение им непрочности своего положения в связи с необычными обстоятельствами прихода к управлению государством.

Последний мотив нашел отражение в источниках. В "Мин цзи", например, широкое развитие специальных служб при Чжу Ди объясняется следующим образом: "Император знал, что люди не следуют за ним, и хотел, используя власть, запугать Поднебесную" [26, цз. 8, 2а]. В связи с этим же нельзя сбрасывать со счета! и боязнь Чжу Ди за свою особу. В ноябре 1403 г. он говорил: "В повседневной жизни днем и ночью я должен принимать меры предосторожности" [23, цз. 25, 451]. Все это, вместе взятое, определило повышенное внимание императора к секретным службам, что выразилось, в частности, в дополнении их вторым из вышеназванных органов.

Цзиньивэй и Дунгуан не имели прямых аналогов в системе недворцовой администрации. Однако их функции в определенной мере перекликались с теми, которые исполнял аппарат цензорского надзора. Цензорат в период Мин, по словам Ч. О. Хакера, "был направлен на служение интересам монархов по ограничению гражданской и военной иерархий" [210, 47]. Ту же задачу в общем и целом исполняли и специальные службы. Причем сходство заключалось не только в контроле над исполнением императорских распоряжений на местах. Цензорат, так же как и названные органы, имел свою систему тайного надзора. Упоминавшийся выше (см. гл. III) цензор Чэнь Ин установил особую систему слежки. По образному выражению Ся Се, столичные и провинциальные чиновники были терроризированы Чэнь Ином до того, что боялись "бросить косой взгляд и пошевелиться" [24, цз. 14, 630].

Однако цензорская служба таила в себе и определенную опасность для самовластия императора. Как отмечает подробно исследовавший данный вопрос Ч. О. Хакер, "цензоры признавались специальными защитниками традиционного образа жизни и традиционных способов управления" и поэтому могли выступать "выразителями общественного мнения" [210, 50-51]. Иначе говоря, они могли противостоять политике двора. Отсюда известное дублирование их функций органами сыска. Неудовлетворение императора Цензоратом и потребность подменить его работу другими органами могли проистекать и из того, что цензорский надзор был весьма малоэффективен для исполнения своих прямых обязанностей. Этот его недостаток отмечался исследователями [210, 47]. Но в целом в случае с Цензоратом можно скорее говорить о дополнении его тайными дворцовыми службами, нежели о противопоставлении ему этих учреждений.

Расширяя и укрепляя дворцовую администрацию, Чжу Ди опирался преимущественно на две группировки людей - ученых из Академии Ханьлинь и евнухов. Члены академии пользовались в начале XV в. особым расположением двора, хотя формально никаких официальных изменений в их статусе по сравнению с предшествующими временами не произошло. Достаточно вспомнить, что все государственные секретари были членами академии. Во время походов и поездок императора (а в начале XV в. их было немало) именно из членов академии формировался круг доверенных лиц, которые должны были "помогать" наследнику в управлении государственными делами.

В руках членов Академии Ханьлинь была идеологическая политика двора. Они служили наставниками членов императорской семьи, чтецами и толкователями текстов при императоре. Помимо того что на них, как уже отмечалось, была возложена задача по составлению нового варианта "Мин Тай-цзу ши лу", им была поручена переработка в угодном для Чжу Ди свете канонического конфуцианского наследия - "Пятикнижья" ("У цзин") и "Четверокнижья" ("Сы шу") [23, цз. 158, 1803]. Они же в 1403-1407 гг. возглавляли грандиозную работу по составлению самой обширной из китайских энциклопедий - "Юнлэ да дянь".

О том, насколько высоко Чжу Ди ценил членов академии, свидетельствует его высказывание на банкете 27 января 1405 г., где он приравнивает высшие ранги членов академии к положению начальников ведомств [23, цз. 37, 637]. Члены академии не раз получали дары из государственной казны, чествовались на придворных банкетах [23, цз. 36, 627, цз. 125, 1565, цз. 221, 2189]. Все это говорит о возросшем влиянии этой сравнительно узкой касты придворных ученых.

Усиление роли евнухов при дворе в годы царствования Чжу Ди не без оснований связывается некоторыми учеными с той поддержкой, которую они оказали новому императору во время войны 1399-1402 гг. [98, 455; 130, 36]. Касаясь положения евнухов в начале XV в., Ся Се писал: "Они просачивались ко двору всеми правдами и неправдами, и император очень благоволил к ним... Случалось, что [их] посылали... военными наместниками в пограничные [провинции],.. Специально изыскивали евнухов, имеющих [политические] проекты, чтобы вместе .с ними осуществлять их. Даровали [евнухам] одеяния гунов и хоу, ставили их выше генералов..." [24, цз. 14, 633].

Действительно, евнухи при Чжу Ди получили доступ во многие важные сферы внутренней и внешней политики. Уже в 1403-1404 гг. они стали получать посты военных наместников в различных провинциях страны [24, цз. 14, 633]. Их использовали как специальных уполномоченных двора при выполнении поручений на местах. В их руки попал контроль над столичными (гвардейскими) воинскими отрядами [27, цз. 3, 96]. Дипломатические связи в начале XV в. осуществлялись также в значительной степени с помощью евнухов. Они же следили за государственной внешней морской торговлей. В начале XV в. к этой касте частично переходят функции цензоров. В частности, они захватывают инспектирование войск. Немалая роль, как отмечалось, принадлежала евнухам и в службе сыска.

Что же касается "запретного города", где обитал император, то здесь они ведали церемониалом и регалиями, государственными печатями, дворцовыми складами, кухней и снабжением, казной и пр.

Одной из характерных черт царствования Чжу Ди было то, что именно при нем началось столь заметное во всей последующей истории династии Мин широкое использование дворцовых евнухов на "недворцовой" службе.

При этом, если члены академии привлекались больше к решению законодательных и идеологических вопросов, то евнухи направлялись двором в сферу исполнительной власти. Во времена Чжу Ди началось создание учреждений, целиком укомплектованных из евнухов; примером этого служит Дунгуан. В дальнейшем эта практика получила еще большее распространение и при минском дворе появилось 24 органа внутридворцовой службы, укомплектованных ими [213, 12].

Именно Чжу Ди положил начало быстрому количественному росту описываемой касты. Точной цифры на начало XV в. нет. Но показательно, что если при Чжу Юань-чжане их было не более одной сотни, то к концу XV в. их насчитывалось уже около 10 тыс. [210, 44]. Так как положение дворцового евнуха сулило доступ к влиянию и власти, то не было недостатка в добровольцах, которые либо сами, либо по настоянию семей были готовы выдвинуться таким путем.

Именно с начала XV в. евнухи начинают играть все возрастающую роль в политической жизни империи Мин. По мнению Ся Се, в конце концов "высшая власть был>а полностью отнята [у императоров] и перешла к [евнухам], что стало основным источником зла всей эпохи [Мин]" [24, цз. 14, 633].

Чем объясняется подобное пристрастие Чжу Ди к евнухам? Несомненно, что помимо признательности за их позицию во время войны "Цзиннань" здесь были и другие причины. Ч. О. Хакер, основываясь на китайских данных, перечислял следующие из них: а) евнухи не были обременены личными делами, так как у них не могло быть наследников; б) евнухи не были ставленниками знати и целиком зависели от воли императора; в) в силу своего положения они мало связаны общепринятыми морально-этическими ограничениями; г) завися от воли императора, они не могли противостоять ему; д) в отличие от прочих сановников, евнухи имели доступ к императору в любое время и поэтому лучше всего подходили для исполнения срочных дел и посреднических поручений [210, 44-45].

В какой степени отмеченные соображения влияли на Чжу Ди, судить трудно. Однако представляется, что он непременно учитывал изложенное здесь в пунктах "б" и "г". Пристрастие Чжу Ди к выдвижению евнухов нужно рассматривать отнюдь не как самодовлеющее явление, а через призму усиления аппарата дворцовой администрации. Именно это, последнее, было определяющим. Евнухи же оказались одной из группировок (и притом, как явствует из сказанного выше, не единственной), вполне подходившей для такой цели.

Другое дело, к чему привело в дальнейшем усиление политического влияния этой касты, как оно трансформировалось. Возможных последствий Чжу Ди не предвидел. В его планы входило лишь сделать евнухов послушными проводниками своей воли. И хотя усиление их политической роли уже в первой четверти XV в. начало приводить к отдельным злоупотреблениям властью с их стороны1, в целом влияние евнухов при Чжу Ди не выходило сколько-нибудь серьезно из-под контроля двора.

Расширение в начале XV в. аппарата и полномочий дворцовых служб - органов, подчиненных лично императору и состоявших вне компетенции обычной бюрократической машины, - отнюдь не представляется случайным явлением. Описанное выше противопоставление дворцовой администрации рядовым, ординарным чиновным службам неминуемо ослабляло последние, отбирая у них часть полномочий. Происходило своеобразное раздвоение власти. Для того чтобы осязаемо представить себе, как это выглядело на практике, приведем лишь два примера. Летом 1403 г., когда цензоры и чиновники из Службы проверки были направлены в провинции Чжили и Чжэцзян "для искоренения старого зла", им была дана следующая инструкция: "Все [возникающие] дела обсуждайте вместе с чиновниками внутридворцовой [службы] и чинами из Цзиньивэя" [23, цз. 21, 379], В августе 1412 г. император дал такое объяснение одного из случаев использования доверенных евнухов: "Недавно я, опасаясь, что некоторые действия различных учреждений в провинции приносят вред народу, направил туда дворцовых евнухов для расследования" [23, цз. 130, 1611]. Как видимо, в обоих случаях прослеживается недоверие к рядовой администрации со стороны двора и наблюдается прямое вмешательство дворцовых служб в ее компетенцию.

Отмеченное раздвоение власти в управленческом аппарате служило усилению самодержавия императора. Дворцовая администрация являлась прямым проводником его воли, помогала осуществлять более действенный контроль за деятельностью не всегда в должной мере послушной бюрократической машины. Таким образом, расширяя и укрепляя дворцовые службы в противовес рядовому чиновничеству, Чжу Ди рассчитывал обрести одну из верных опор для утверждения своей власти в стране.