Новое обострение конфликта между центральной властью и уделами (1403-1406)

Изложенные выше программные принципы не могли полностью устраивать удельных властителей, ибо не оставляли возможности для усиления их самостоятельности. Поэтому правительство Чжу Ди не могло встретить и не встретило ответных попыток к сближению со стороны ванов. Желание наладить хорошие отношения между центром и уделами на взаимной основе не могло дать и не дало ожидаемых результатов. В этих условиях возникновение нового конфликта было лишь вопросом времени. Однако формы конфронтации во многом зависели от конкретных обстоятельств.

Назревание конфликта ускорялось и тем, что императорский двор, несмотря на предпринятые шаги к сближению с уделами, продолжал сохранять определенную настороженность в отношении некоторых из них. Недоверие проявилось прежде всего в принудительном сокращении войск, подчиненных ванам. В ноябре 1402 г. у Цзинь-вана было отобрано 4 тыс. солдат, у Су-вана-один из трех охранных гарнизонов, а в декабре Гу-вану был оставлен лишь один из его четырех охранных гарнизонов [23, цз. 13, 236, 238, цз. 14, 260].

Ли Гуан-би усматривает сдерживающее начало в отношении ванов и в такой мере, как перемещение некоторых из них в новые уделы, предпринятое в самом начале царствования Чжу Ди [130, 34-35]. Действительно, были принудительно переведены в другие резиденции Нин-ван, Ляо-ван, Чжоу-ван, Гу-ван и Минь-ван [33, цз. 5, 62; 23, цз. 13, 247; 130, 35]. Переселение сопровождалось сменой подведомственного вану штата чиновников, а иногда и офицеров. Это нарушало сложившиеся связи того или иного удельного властителя с местной администрацией, населением, войсками. На новом месте вану приходилось заново пускать корни. Отсюда такая мало значащая на первый взгляд мера могла в какой-то степени сдерживать рост сепаратизма в отдельных уделах, и соображения Ли Гуан-би (которые он, кстати, не раскрывает) имеют определенные основания.

Недоверие двора проявилось и в том, какие функции он стремился возложить на начальников резиденций ванов (чжан ши) и на специально назначаемых помощников-наставников (фу дао). В одном из императорских указов говорилось: "[Я] подбираю людей (разрядка моя. - А. Б.), которые будут помощниками-наставниками [при ванах]... Вы, [отобранные], должны всеми силами помогать [ванам], вести [их] лишь [путем] добродетели и долга... Тогда ваны, [являющиеся] защитой [государства], будут бесконечно счастливы, а вы получите беспредельную славу" [23, цз. 79, 1062]. Задачи, которые возлагались двором на высших чиновников из резиденций в уделах, предельно ясно были поставлены Чжу Ди в беседе с подчиненными Цинь-вана: "Нельзя предоставлять [вану действовать] самому по себе, [нужно] спокойно направлять его, терпеливо втолковывать ему [добро]" [23, цз. 54, 809].

Подобные мероприятия вели к усилению недовольства со стороны ванов, ускоряли развитие конфликта. Его первые проявления сказались уже в 1403 г., когда императорский двор принял меры против Дай-вана и столкнулся с неповиновением Минь-вана.

Поводом для обострения отношений с Дай-ваном послужили неоднократные жалобы из его удела о том, что он "... не имея разрешения императора, причиняет народу беспокойство, не подчиняется [двору] и творит другие [злые] дела" [23, цз. 20 (II), 368]. Отмеченные "беспокойства и неподчинение", как становится ясным из послания Чжу Ди Дай-вану от 28 февраля 1403 г., заключались в произвольном суде, расправе и грабежах, чинимых ваном в его уделе. Император потребовал прекратить это, настаивая на своем праве высшей юрисдикции. Упомянутое послание гласило: "[Мне] стало известно, что мой младший брат самовольно и жестоко [обходился с людьми] и не докладывал [двору] об их преступлениях" [23, цз. 17, 304-305].

Основной смысл послания от 28 февраля сводился к тому, что ван должен "немедленно исправиться". В то же время в тексте содержалась и прямая угроза - напоминание о прошлой опале Дай-вана. Император писал: "[Остается] только [предположить], что [ты] забыл, как во времена Цзяньвэнь был схвачен, заточен и страдал от стыда" [23, цз. 17, 305].

Но это послание не подействовало на Дай-вана. Тайный чиновник, посланный двором на место происшествия, подтвердил чинимые в уделе беззакония [23, цз. 20 (II), 368]. Тогда 8 июня 1403 г. был составлен перечень всех преступлений вана, состоявший из 32 пунктов. Представитель двора должен был предъявить эту бумагу Дай-вану и потребовать раскаяния [23, цз. 20 (II), 368]. Последнему предписывалось явиться для объяснений в столицу [26, цз. 8, 7а]. Но ни прибытия в столицу, ни раскаяния не последовало.

Вслед за тем двор предпринял реальные меры воздействия. 25 июня Дай-ван был отстранен от командования своими войсками. В его распоряжении оставалось лишь 30 офицеров для свиты. Императорский указ об этом сопровождался резкими обвинениями его: "Твое поведение заносчиво, ты хищнически строптив и груб... Нет [для] тебя ни государя, ни старшего брата, [ты] сбился с истинного пути [на путь] измены" [23, цз. 21, 378]. Тон указа наглядно свидетельствует об остроте первой вспышки противоречий между Чжу Ди и ванами.

Одновременно Дай-ван был отстранен от руководства гражданскими чиновниками его резиденции [23, цз. 200, 2086-2087]. Таким образом, ван был практически изолирован от всех дел. Однако на полное разжалование и ликвидацию удела правительство не пошло. В указе от 25 июня вновь предлагалось Дай-вану исправиться и "искупить грехи" [23, цз. 21, 378]. Обращает внимание следующая фраза из упомянутого указа: "Специально посылаю человека призвать тебя перемениться и следовать наставлениям" [23, цз. 21, 378]. Имя в указе не называется. Есть основания предполагать, что этот посланец двора должен был практически заменить опального вана в делах управления уделом.

Через год, летом 1404 г., после специального обсуждения при дворе действий Дай-вана было решено сохранить за ним его титул [23, цз. 32, 573]. Это можно считать частичной реабилитацией. Очевидно, после этого он вновь получил право управлять уделом. Но его отношения с двором долгое время продолжали оставаться натянутыми. Окончательное "прощение" Дай-ван получил лишь в 1418 г.

Минь-ван, разжалованный и сосланный в Юньнань при Чжу Юнь-вэне, еще до официального восстановления в правах удельного властителя (3 февраля 1403 г.) попытался сосредоточить в своих руках власть в данной провинции. Для предотвращения этого двор направил 20 августа 1402 г. в Юньнань военного сановника Юань Юя с широкими полномочиями. Минь-вану предписывалось: "Все дела можно обдумывать и осуществлять вместе с ним (Юань Юем), ведь пограничный удел требует удвоенной мудрости" [23, цз. 10 (II), 168].

Вскоре полномочия Юань Юя перешли к Му Шэну. Минь-ван попытался устранить последнего, обвинив его в подготовке мятежа [16, цз. 12, 873]. Но правительство подтвердило свое Доверие наместнику, призвав его, однако, не обострять отношения с ваном [16, цз. 12, 873; 23, цз. 11, 179-180]. Попытки Минь-вана укрепить свою власть в Юньнани продолжались. Поэтому двор отобрал у него свидетельство на титул [24, цз. 14, 626]. Ему были предъявлены следующие обвинения: "Ныне Минь-ван распоясался в своих поступках. [Он] самовольно захватил удостоверительные печати различных [административных] учреждений, будоражит и вводит в заблуждение сердца народа, подстрекает иноземцев, а также, получив приказ [явиться] на аудиенцию ко двору, не прибыл в столицу" [23, цз. 19, 349].

Однако, как и в случае с Дай-ваном, императорский двор не пошел на полный разрыв с Минь-ваном. Часть его вины была переложена на подчиненных ему чиновников. В результате указом от 15 мая 1403 г. ему было даровано прощение с оговоркой, что это сделано "в обход законов" [23, цз. 19, 348-349]. Через неделю Минь-вану было возвращено отобранное свидетельство на титул [23, цз. 20 (I), 353].

Но отношения Минь-вана с двором продолжали обостряться. 11 октября 1403 г. центральное правительство лишило его командования над тремя "охранными гарнизонами" [23, цз. 23, 428]. Окончательно же он был отстранен от командования всеми войсками, находившимися в его распоряжении, и от управления подведомственным ему штатом гражданских чиновников 4 февраля 1408 г. [23, цз. 75, 1029-1030]. Данное обстоятельство показывает, что конфронтация Минь-вана с правительством не прекращалась и после 1403 г.

Описанные столкновения с Дай-ваном и Минь-ваном происходили на фоне общего обострения отношений императорского двора с ванами. В течение 1403-1405 гг. столичные власти предъявляли различные претензии к Цинь-вану, Цзинь-вану, Нин-вану, Чжоу-вану, Чу-вану и нескольким цзюнь-ванам. Ошибочные, с точки зрения двора, действия многих властителей уделов послужили поводом к появлению обращения к ванам от 18 июня 1405 г. Оно свидетельствует о том, что к лету этого года конфликт между центром и уделами зашел довольно далеко. Обращение, в частности, гласило: "Ныне Дай-ван, Нин-ван, Цинь-ван, Цзинь-ван, Юнсин-ван, Гаопин-ван и Пинъян-ван, не выяснив моих намерений, при малейшем несоответствии наших желаний затаивают в душе недовольство [двором]... Дошло даже до открытого ропота и клеветы. Совершаемое [ими] по наущению злых духов не разумно и не гуманно" [23, цз. 42, 678].

Как и в 90-е годы XIV в., центральное правительство столкнулось с неподчинением и противодействием держателей уделов. Объяснение этому нужно искать не в отрицательных качествах того или иного вана или же недостатках Чжу Ди и его. ближайшего окружения, а в объективных обстоятельствах, толкавших появившиеся в Китае уделы на путь сепаратизма, а усиливающуюся императорскую власть на пресечение сепаратистских тенденций. Однако в условиях обостряющегося конфликта правительство Чжу Ди пыталось найти свой, отличный от политики Чжу Юнь-вэня и его советников, путь к разрешению вопроса об уделах.

В обращении от 18 июня 1405 г. были довольно пространно изложены принципы, которыми императорский двор намеревался руководствоваться при столкновении с ванами. Приведем соответствующие выдержки из этого документа: "Если кто-либо из моей семьи, из [моих] любимых кровных братьев, сыновей и племянников поступает в отношении меня не так, как должно, то нужно, исходя из [родственных] чувств, быть снисходительным... Хотя [я] не в силах наносить ущерб родственной любви, [что проявляется] в моей милости, но не смею также и пренебречь [своим] общественным долгом перед Поднебесной... Здесь имеются две трудности: [если] правдиво [указать] на ваши ошибки, чтобы попытаться их исправить, то боюсь, что пострадает [принцип] императорской милости; [если же] скрыть [это] и [ничего] не говорить, то ошибки приумножатся и усугубятся. Правдивость не потерпит этого. Это значит толкать вас на преступление... Поэтому я правдиво говорю о ваших ошибках, чтобы предостеречь вас, хотя [это] неизбежно встретит противодействие в ваших душах" [23, цз. 42, 678-679].

Это обращение свидетельствует о том, что правительство Чжу Ди, стоя перед альтернативой - закрыть глаза на произвол в уделах или же пресекать его, идя тем самым на дальнейшее обострение отношений с ванами, выбрало последнее.

Однако из того же обращения явствует, что в середине 1405 г. императорский двор продолжал надеяться на взаимное урегулирование нараставшего конфликта. Цель обращения состояла не только в том, чтобы предостеречь удельных властителей, но и в том, чтобы попытаться ликвидировать конфликт. Ванам обещалось прощение за все их прошлые проступки в обмен на то, что они "исправятся", "уяснят намерения" двора и будут "искренне послушны" [23, цз. 42, 678-679].

Но поставленные цели оказались недостижимы. Обращение не дало ожидаемых результатов. Конфликт продолжал развиваться, что наглядно проявилось в "деле" Ци-вана 1405-1406 гг.

Ци-ван, подвергшийся гонениям при Чжу Юнь-вэне, после восстановления своего положения стал, по словам Ся Се, своевольничать больше прежнего [24, цз. 14, 650]. На него начали поступать жалобы от его подчиненных и местной администрации. Судя по некоторым письмам и сообщениям, двор был недоволен действиями вана, который самовольно вершил судебные и административные дела в уделе, принуждал население нести трудовые повинности в свою пользу, захватил полностью военный контроль над г. Цинчжоу (пров. Шаньдун), где находилась его резиденция, и вытеснил из города местные не подчиненные ему войска, приглашал к себе на службу иноземцев, самовольно ездил в пограничные районы страны для установления непосредственных контактов с заграницей, заменил девиз правления императора своей собственной подписью на официальных бумагах, распространял клеветнические слухи и провоцировал смуты, а также занимался ворожбой, обращаясь к "злым духам".

В связи с этим только в октябре 1405 г. Ци-вану было направлено три послания от императора с обвинениями и призывами исправить ошибки. Двор, в частности, беспокоило, что беззакония вана могут привести к расстройству местного хозяйства и даже народному восстанию: "Ныне, после опустошений, [принесенных] войной, народ еще только приходит в себя... Как же можно снова утруждать его?.. [Если так] будет и впредь, [подчиненное вану население] разбежится, а иногда могут возникнуть [даже] неприятные неожиданности. Тогда будет поздно раскаиваться!" [23, цз. 46, 712].

Послания императора не возымели действия. В последнем из них признавалось, что Ци-ван, "не зная никакого раскаяния, с каждым днем все больше дает себе волю, и [уговорами] невозможно пресечь [его] нечестивые замыслы" [23, цз. 47, 719]. Поэтому его вызвали в столицу. Не желая ехать туда, ван прислал письмо с просьбой о прощении [23, цз. 53, 792]. На деле же он не думал сдаваться. Тем не менее 7 июня 1406 г. ему пришлось прибыть в столицу.

Столичные сановники настаивали на принятии в отношении Ци-вана решительных санкций [23, цз. 54, 808]. Узнав об этом, он имел неосторожность публично сравнить сложившееся положение с временами Чжу Юнь-вэня, когда советники императора вели кампанию против удельных властителей. Тогда Чжу Ди дал приказ задержать Ци-вана, уволить в отставку всех подчиненных ему чиновников, расформировать его войска и освободить всех арестованных им в его уделе [23, цз. 54, 808]. Но на этом дело не кончилось.

К осени 1406 г. был составлен пространный перечень всех "преступлений" Ци-вана, и 8 октября он вместе со своим старшим сыном и наследником был разжалован в простолюдины и лишен удела [24, цз. 15, 658].

Этот шаг знаменовал собой подъем конфликтных отношений между правительством Чжу Ди и удельными властителями на новую ступень. Практически двор, лишая Ци-вана удела, прибег к тем же методам, которые практиковались и при Чжу Юнь-вэне. Нежелательные для нового правительства аналогии напрашивались сами собой. Недаром сам Ци-ван намекал на это, а Тань Цянь, комментируя изложенные события, писал: "Кое-кто из потомков не станет [в связи с этим] очень уж осуждать [времена] Цзяньвэнь" [16, цз. 14, 976]. В какой-то степени отмеченный шаг означал провал попыток правительства Чжу Ди наладить добрые отношения с ванами теми средствами, которые практиковались в первые годы после его прихода к власти.

Однако даже после разжалования Ци-вана и лишения его удела двор не пересмотрел своего принципиального курса на необходимость существования системы уделов в целом. Возвращения к политике предшествующего правительства в вопросе о ванах в дальнейшем не последовало. Таким образом, события 1406 г. ознаменовали собой лишь высшую точку в первой стадии конфликта новых властей с уделами, нараставшего уже с 1403 г.

Ликвидация удела Ци-вана должна была послужить серьезным предупреждением остальным ванам. Вместе с тем в столице опасались, чтобы такой поворот событий не вызвал противодействия других ванов. Поэтому дважды - 29 июня и 12 октября - всем держателям уделов рассылались императорские послания, в которых излагались провинности и "изменнические дела" опального вана [23, цз. 55, 814, цз. 59, 855]. Это должно было послужить оправданием действий двора.

Дело Ци-вана в определенной мере коснулось и остальных удельных властителей. Освобождая арестованных в уделе Ци, правительство приказало выпустить также всех схваченных и задержанных в других владениях ванов [23, цз. 54, 808]. Кроме того, указом от 10 марта 1406 г. в семи уделах было значительно сокращено число подчиненных ванам чиновников [23, цз. 51, 766].