Глава IV. Императорское правительство и удельные властители в первой четверти XV в.

Укрепление системы уделов и выработка правительством Чжу Ди общих норм взаимоотношений с ванами

Отличие политики правительства Чжу Ди от основного курса, осуществлявшегося при Чжу Юань-чжане, наглядно прослеживается на примере взаимоотношений между центральной властью и держателями уделов. Вопрос об удельных ванах оставался, как отмечалось, одной из важных проблем во внутренней политике страны в конце XIV - начале XV в. Как показали события последних лет царствования Чжу Юань-чжана и затем 1398-1399 гг., попытка основателя династии Мин найти прочную основу для господства императорского двора в лице удельных властителей не дала ожидаемых результатов. В свою очередь, попытка правительства Чжу Юнь-вэня ослабить влияние ванов также окончилась неудачей. Таким образом, к 1402 г. кардинальный вопрос о том, какую роль могут и должны играть уделы, все еще не был разрешен. В этих условиях отношение новых властей к ванам приобретало особое значение.

Казалось, победа группировки Чжу Ди в войне "Цзиннань" должна была означать и победу сил, стоявших за укрепление самостоятельности уделов. Ведь обосновывая необходимость борьбы с правительством Чжу Юнь-вэня, Чжу Ди в 1399 г. выставлял защиту интересов удельных ванов на одно из первых мест. Эта позиция неоднократно подтверждалась им и в последующие годы на протяжении всей войны. Поэтому было вправе ожидать, что за победой Чжу Ди последует заметное усиление роли удельных властителей, а провозглашение возврата к "старым порядкам" ознаменуется новым поворотом императорского двора к созданию прочной опоры в лице ванов. Однако ни того ни другого не произошло. Это стало заметно уже во время переворота 1402 г., в ходе которого правительство Чжу Ди не предприняло никаких конкретных шагов в сторону сколько-нибудь существенного возвышения властителей уделов.

Такой поворот событий в какой-то степени предвещался отсутствием согласованных действий между Чжу Ди и прочими ванами во время войны "Цзиннань". Недоверие будущего монарха к своим братьям отчетливее всего выявилось на примере его действий в уделе Нин, описанных в главе II. Но главная причина подобного и на первый взгляд неожиданного поворота заключалась в коренном изменении положения главы победившей в 1402 г. группировки. Превратившись из держателя удела в императора, Чжу Ди тем самым перестал выражать интересы ванов. Более того, поскольку в предшествующие годы все отчетливее выявлялась несовместимость этих интересов с тенденцией к усилению централизованной императорской власти, Чжу Ди, став монархом, неизбежно должен был перейти на противоположные уделам позиции. Перемена его ориентации в вопросе о ванах после воцарения и дальнейшее ухудшение взаимоотношений с ними были, таким образом, в известной степени предопределены.

Однако было бы неверно считать, что объективная предопределенность дальнейшего столкновения интересов центра и уделов сразу же повела к обострению отношений Чжу Ди с ванами. На первых порах новое правительство продемонстрировало свой отказ от политики ущемления и устранения ванов, проводившейся предшественниками. Одним из первых его актов было возвращение 18 июля 1402 г. титулов ван Чжу Су (Чжоу-ван) и Чжу Бо (Ци-ван) (23, цз. 9 (II), 136]. Отдельным указом восстанавливались права Чжу Бо на его бывший удел [23, цз. 12 (II), 224]. В сентябре 1402 г. началось титулование цзюнь-ванами сыновей в прошлом опальных и прочих держателей уделов [23, цз. 11, 178, цз. 12 (II), 193-194]. Подобная мера практиковалась правительством Чжу Ди и позже [23, цз. 30, 593]. Манифест от 3 февраля 1403 г. оповещал страну о восстановлении во всех прежних правах подвергшихся в предшествующие годы гонениям Чжоу-вана, Ци-вана, Дай-вана и Минь-вана [23, цз. 16, 294]. В 1404 г. удельным властителям были разосланы письменные подтверждения их ТИТУЛОВ И положения [23, цз. 32, 565-572].

Намерения наладить добрые отношения с ванами проявились и в устройстве для них регулярных аудиенций при дворе. Визиты панов предусматривались правилами, установленными Для удельных властителей еще при Чжу Юань-чжане. Официально целью посещений считалось выражение верноподданнических чувств императору. Но двор со своей стороны также проявлял уважение к прибывшим. В частности, они получали щедрые дары. Подобные визиты, начатые по инициативе двора в августе-сентябре 1402 г., должны были показать отличие его позиции от позиции прежнего правительства. Прием ванов в столице продолжался и в последующие годы. Правительство лишь настаивало на соблюдении принятой им очередности.

Демонстрируя свое расположение к ванам, Чжу Ди в первые годы своего правления богато одаривал их и помимо аудиенций. Например, Чжоу-ван только в конце 1402 г. трижды получал дары ассигнациями (в общей сумме на 209 тыс. динов (1 дин в ассигнациях формально равнялся 10 тыс. медных монет (вэней, чохов). Фактически же это соотношение было иным ввиду обесценивания ассигнаций.)), золотом, ценными одеждами, благовониями, лошадьми и баранами, а кроме того, трижды одаривался в 1403 г. зерном, ассигнациями, звонкой монетой, вином, редкими вещами иноземного производства и прочим, дважды в 1404 г. и один раз в 1405 г. [23, цз. 10 (I), 157, цз. 10 (II), 164, цз. 13, 246, цз. 16, 294, 297, цз. 21, 396, цз. 26, 478]. Несомненно, здесь и в других случаях существовали определенные градации в щедротах. Они зависели от старшинства и личной привязанности Чжу Ди к тому или иному из ванов. Иногда подношения ванам производились всем сразу [23, цз. 10 (II), 169-170, цз. 14, 249].

Щедрые подарки были рассчитаны на задабривание удельных властителей. Весьма показательно, что это практиковалось чаще всего именно в первые годы правления Чжу Ди. По "Мин Тай-цзун ши лу" прослеживается, что после 1406 г., когда отношения уделов с двором уже обострились, поток даров значительно уменьшился, а после 1416 г. - новой вспышки обострения - почти прекратился.

В связи с политикой задабривания ванов интересно упомянуть и о передаче в декабре 1402 г. Ляо-вану и Гу-вану права на сбор в свою пользу торговых налогов в городах Цзинчжоу и Чанша, куда были переведены их резиденции [23, цз. 15, 270]. Аналогичное право было предоставлено Чжоу-вану и Минь-вану [23, цз. 15, 287, цз. 177, 1933]. Правда, уже в следующем месяце оно было отобрано у Ляо-вана и Минь-вана, но они получили за это компенсацию-прибавку к ежегодному жалованью рисом [23, цз. 15, 279, 287].

Кроме того, есть данные, что в начале правления Чжу Ди Гу-ван и Цзинь-ван получили право собирать все налоги с той области, где находился их город-резиденция [23, цз. 190, 2014, цз. 262, 2397]. Однако из-за отсутствия других, более подробных сведений по этому поводу трудно судить, сколько времени длилось такое положение и распространялся ли этот порядок на ванов прочих уделов.

Все это свидетельствует о том, что на первых порах новый императорский двор пошел на известное восстановление системы уделов (хотя следует отметить, что уделы братьев Чжу Юнь-вэня, розданные в период царствования последнего, были ликвидированы, а их владельцы лишены титулов и сосланы) и попытался наладить добрые отношения с ванами. Такая политика должна была в какой-то мере оправдать сделанные ранее Чжу Ди заявления в защиту властителей уделов. Но главной движущей пружиной в отмеченном налаживании было не только стремление Чжу Ди исполнить свои прежние декларации. Основная подоплека заключалась в том, что, утвердившись на престоле, правительство Чжу Ди было вынуждено практически заново строить отношения между центральной властью и уделами. Искусственное обострение этих отношений отнюдь не входило в его планы. Предопределенность конфликта не могла осознаваться современниками событий. Он развивался спонтанно, в процессе взаимоотношений центра и уделов. Для его дальнейшего развития новое правительство должно было само столкнуться с противодействием ванов, что требовало определенного времени.

Поэтому вряд ли приходится сомневаться в первоначальном искреннем стремлении Чжу Ди и его окружения к установлению хороших отношений с держателями уделов. Но эти отношения, по замыслам двора, должны были строиться на определенных незыблемых принципах. Об этом свидетельствуют тексты различных официальных документов и обращений к ванам, письма первых лет правления Чжу Ди. Собранные воедино, эти принципы рисуют нечто вроде программы, которой новый императорский двор намерен был руководствоваться в своих отношениях с уделами.

С одной стороны, в отмеченных документах всячески подчеркивались дружеские намерения императора. "Управляя Поднебесной, [я] хочу лишь того, чтобы все мои младшие братья в местах [своего] пребывания одинаково [получали бы] радость от [установленного] Небом порядка",- провозглашалось от имени Чжу Ди в октябре 1402 г. [23, цз. 12 (II), 211]. В мае следующего года император заверял: "С самого начала после восшествия на престол я искренне помышляю о родственной любви к [своим] сородичам" [23, цз. 20 (I), 353]. Подобная мысль повторяется в различных модификациях. При этом заслуживает особого внимания акцент на общности интересов двора и ванов в деле сохранения своего политического и экономического господства в стране. Например, письмо Ци-вану от 24 ноября 1405 г. гласило: "Желаю лишь, чтобы все мы вместе (император и ваны. - А. Б.) наслаждались богатством и знатностью и вечно хранили и оберегали добрую славу [династии]" [23, цз. 48, 730].

С другой стороны, столь же настойчиво повторяется постулат о том, что как императорский двор, так и удельные властители должны "до конца идти своим путем" [23, цз. 42, 677]. Смысл этой аллегории рельефно проступает в письме к ванам от 17 ноября 1405 г. В нем разъяснялось: "У императорского Двора и удельных ванов единый корень. [Ваны] отделены от императорского трона. Однако все [они] могут считать находящийся в центре императорский трон сердцевиной. Естественно, что тогда каждый (император и ваны. - А. Б.) будет до конца [следовать] предначертанному пути. В прежние времена были государи, не способные сохранить единство в императорской семье... Это [случалось тогда], когда находившемуся в центре императорскому трону не удавалось стать сердцевиной. И я, и мои младшие братья - все [должны] прилагать усилия, [чтобы избежать] этого" [23, цз. 47, 727]. Иными словами, отмеченная аллегория была ничем иным, как призывом к ванам знать свое место и не претендовать на большее.

Отстаивая свое монопольное право быть "сердцевиной", правительство Чжу Ди претендовало на соответствующее уважение от ванов и заявляло о недопустимости сепаратизма с их стороны. Наиболее четко это отразилось в письме Чжоу-вану от 4 августа 1405 г., которое гласило: "Приказываю [всем] пожалованиям в провинции (уделам. - А. Б.) быть со двором подобно одной семье, [сохранять] единство страны и оказывать [двору] уважение, какое [оказывается] в единой стране, [мирно жить] под [одним] небом и оказывать уважение, какое [оказывается единому] под небом [государю]. Пусть не преступается установленное издревле предками уважение" [23, цз. 44, 692].

Таким образом, за стремлением к налаживанию добрых отношений с ванами отнюдь не скрывалось намерение идти им на какие-либо уступки. Двор рассчитывал, что дружеские отношения с уделами должны поддерживаться обоюдными усилиями. Это хорошо прослеживается на примере обращения к ванам от 18 июня 1405 г. Из него явствует, что двор со своей стороны гарантировал определенную безопасность уделам, попутно осуждая политику предшествующего правительства: "[Когда] императорский двор искренен в родственных чувствах, уделы строго блюдут законы. Когда устои императорского двора ясны и прямы, среди родственников в уделах не бывает разногласий... Когда престол обретает вечное и незыблемое спокойствие, родственные уделы также наслаждаются безграничным счастьем. Таков смысл законов, установленных моим покойным отцом, а я продолжаю [претворять] его замыслы... [Если] императорский двор не может идти по пути искренней любви к родственникам, [то] это есть отказ от сыновнего почтения к царственным предкам. [Если он] относится к братьям не по-дружески, не любит сыновней любовью своих детей и племянников, [то] это отказ от гуманности и пренебрежение долгом... В прошлом, [в годы] Цзяньвэнь, эти [принципы] часто попирались [и совершались] ошибки. Со времени моего восшествия на престол я терпеливо и настойчиво [принимаю] меры предосторожности против таких [ошибок]... Ведь я сам некогда имел удел. Разве не способен я всем существом проникнуться вашими заботами!" [23, цз. 42, 677-678].

От ванов, в свою очередь, требовались встречные шаги. "[Если] в уделах не нарушаются этические нормы и правила, [то] императорский двор не докучает [ванам] выговорами и изливает на них монаршую милость. [Если] не доходит до [того, что уделы] отворачиваются от справедливости и долга, [то] не доходит до оскудения [и] монаршая милость... Ведь будучи удельным властителем, также должно [глубоко] вникать в намерения императорского двора и замечать его искренность"- гласило упомянутое обращение [23, цз. 42, 677-678].

В конце приводимого документа содержится недвусмысленный призыв поддерживать хорошие отношения между центром и уделами усилиями обеих сторон: "Отныне и впредь я буду постоянно помнить об императорской милости - любви к родственникам, не буду пренебрегать всеми братьями и племянниками. [Но и они] также [пусть] постоянно помнят содержащийся в законах моего покойного отца [завет] - каждому до конца идти своим путем, [чтобы] сообща сохранить [наше] богатство и знатность. Разве [тогда] будет этому предел?" [23, цз. 42, 679].