Семенов и "маленький Чжугэ Лян"

(Чжугэ Лян (181-234) - видный военачальник и дипломат древнего княжества Шу. Отличался большими стратегическими способностями. Его имя стало синонимом воинской хитрости и дипломатического искусства.-Прим. ред. )

Сейчас уже и не помню, сколько денег и драгоценностей я тогда истратил, пытаясь подкупить и привлечь на свою сторону военных. Помню только, что больше всего денег получил от меня белоэмигрант Семенов.

Семенов был царским генералом, которого Красная Армия разгромила на Дальнем Востоке. С остатками войск он бежал в пограничные районы Китая и Внутренней Монголии, где грабил, жег, насиловал, убивал местное население. Его бандитские отряды пытались проникнуть в Монгольскую Народную Республику, но были разбиты. После этого они было обосновались на китайско-монгольской границе, но оттуда их изгнали местные китайские войска. К 1927 году от всех отрядов осталась лишь шайка бандитов. Сам Семенов к этому времени побывал в Пекине, Тяньцзине, Шанхае, Люйшуне, а также в Гонконге, посетил Японию, пытаясь найти хозяина среди китайских милитаристов и иностранных политиканов. Увидев в конце концов, что его "товар" никому не нужен, он превратился в типичного интригана и мошенника. После второй мировой войны юн был взят в плен советскими войсками и повешен. В течение своего семилетнего пребывания в Тяыьцзине я был непрерывно связан с этим палачом, обагрившим свои руки кровью народов Китая, Советского Союза и Монголии. Я тратил на Семенова массу денег и очень на него надеялся.

Первоначально Семенова мне рекомендовали Шэн Юнь и Ло Чжэнь-юй, однако из-за того, что Чэнь Бао-шэнь был против, встреча с ним не состоялась. Позже через Ло Чжэнь-юя с Семеновым встретился Чжэн Сяо-сюй, который решил, что его как иностранного офицера можно будет использовать в нужный момент. Чжэн Сяо-сюй, всячески расхваливая Семенова, рекомендовал прежде всего заставить его сотрудничать с Чжан Цзун-чаном. В тот период я возлагал на последнего большие надежды и потому согласился с предложением Чжэн Сяо-еюя. Таким образом, благодаря усилиям Чжэн Сяо-сюя Чжан Цзун-чан получил от Семенова иностранных наемников, а армия русских белогвардейцев увеличилась. Позднее Чжан Цзун-чан и Семенов подписали китайско-русскую антибольшевистскую военную конвенцию.

В октябре 1925 года я наконец встретился с Семеновым у себя в резиденции. На встрече присутствовал и Чжэн Сяо-сюй. В качестве переводчика выступал приехавший с Семеновым монгол Добудуань (китайское имя Бао Вэнь-юань). Я тогда был очень рад состоявшемуся разговору и, поверив в возможность осуществления его планов "совершить великие подвиги, несмотря на трудности, свергнуть коммунизм и восстановить династию", немедленно выдал ему 50 тысяч юаней. Чжэн Сяо-сюй, Семенов, Би Хань-чжан, Лю Фэн-чи вместе сфотографировались и объявили себя клятвенными братьями, стремясь показать свою преданность цинскому двору.

После поражения интервенции четырнадцати государств в Советскую Россию началась новая волна наступления против СССР и коммунизма. Помню, как Семенов и Чжэн Сяо-сюй говорили мне, что Англия, Америка и Япония решили использовать людей Семенова в качестве ударных антисоветских отрядов, обещая им как военную, так и финансовую помощь. Царская родня возлагала на Семенова большие надежды. Ее представитель даже встречался с Чжэн Сяо-сюем, однако подробности этой встречи я уже не помню. Хорошо помню лишь план

Семенова и Добудуаня, ибо он имел непосредственно© отношение ко мне. Семенов и Добудуань предполагали использовать своих сторонников и военные отряды на Северо-Востоке и во Внутренней Монголии, чтобы создать там антикоммунистическую базу и сделать меня ее правителем. Чтобы обеспечить расходы по осуществлению этого плана, я открыл специальный счет в банке на имя Семенова, который через Чжэн Сяо-сюя мог в любое время брать деньги. Насколько помнится, сумма первого вклада составляла 10 тысяч юаней. Семенов однажды oсказал мне, что на самом деле он не нуждается в моих деньгах, поскольку должен получить от русских эмигрантов пожертвования на сумму 180 миллионов рублей (позднее он уверял, что должен получить до 300 миллионов рублей). Кроме того, он рассчитывал на финансовую помощь Англии, Америки и Японии. Но поскольку этих денег он еще не получил, то вынужден взять небольшую сумму у меня. В дальнейшем Семенов неоднократно обращался к Чжэн Сяо-сюю за деньгами, ссылаясь на то, что пока не получил денег от иностранных держав. И каждый раз они нужны были ему для осуществления новых удивительных планов. Я помню, однажды он сказал, что командир японского гарнизона в Тяньцзине Токата связал его с Чжан Цзо-линем и он должен срочно ехать в Фэнтянь для обсуждения важных планов, но что у него нет денег на дорожные расходы. Сколько денег в конечном итоге взял у меня Семенов, я уже не в состоянии подсчитать, но помню только, что за два-три месяца до событий 18 сентября он выпросил 800 юаней.

Между Семеновым и мной появилось немало посредников. Среди них был некий Ван Ши, утверждавший, что не только Семенов оказывает ему чрезвычайное доверие, но и японские важные лица и китайские милитаристы поддерживают с ним прочные контакты. Чаще всего я слышал от него следующее: "Это самый критический момент", "Последняя возможность", "Это поворотный момент в истории, и нельзя терять случая", "Такого момента больше не будет" и т. п. Подобные высказывания волновали меня.

Привожу текст двух его докладов.

"Сообщаю Вашему величеству, что дипломатические и военные дела начинают налаживаться. 12 мая я получил Ваше указание написать письмо генералу Семенову и осведомиться о его делах за последнее время. По приезде в Шанхай я сразу же отправил ему в Токио письмо, в котором написал о необходимости направить человека в Германию, а также о делах объединенной армии. Очень скоро я получил ответное письмо, в котором он сообщил, что немедленно возвращается в Китай и нет необходимости ехать к нему в Японию. Вслед за этим я получил от него телеграмму, в которой он назначил мне встречу в Даляне, поэтому я немедленно выехал туда.

Семенов говорит, что благодарен императору за то, что император принял его и пожертвовал большую сумму денег, он надеется отблагодарить императора за оказанные ему милости.

Затем мы встретились с ним в Шанхае. Беседа наша носила очень дружественный характер, и мы устно договорились с ним о взаимопомощи. Мы намерены твердо придерживаться нашего договора. По приезде в Японию он наладил связи в высших сферах японского общества, постепенно сблизился с лицами из правительства и с японской аристократией.

Семенов много беседовал с японцами и убеждал их наладить сотрудничество и помочь в деле реставрации, но не сразу добился в этом вопросе ощутимых результатов. ...Японцы выразили поддержку идее Семенова и оказали ему помощь, мобилизовав 8 тысяч корейских солдат, для которых, по имеющимся сведениям, уже заготовлен провиант, вещевое довольствие и военное снаряжение. Вместе с тем японцы намерены помочь Семенову рекрутировать еще более 10 тысяч русских белоэмигрантов, которые в настоящее время проживают на территории Маньчжурии и Монголии. Продовольствие и военное снаряжение для них также заготовлено. Англичане полностью одобрили эти действия. Они прежде всего прервали отношения с Советской Россией...

Франция и Италия также сочувствуют планам Семенова и хотят принять участие в их осуществлении. Америка со своей стороны выразила желание оказать помощь, выделив 5 миллионов американских долларов, а в дальнейшем намерена продолжать оказание помощи в организации в Маньчжурии и Монголии международной добровольческой армии для борьбы с Красной Россией. Америка рекомендует Семенову возглавить этот союз по совместному уничтожению Красной России. Мне стало известно, что Чжан Цзун-чан уже перешел на службу к императору, и я также направился в Далянь к Цзинь Чжо, чтобы лично посоветоваться по вопросу о вступлении в добровольческую армию. Организация этой армии закончится не позже чем через 2 месяца; после этого армия займет территорию трех Северо-Восточных провинций и будет приветствовать вступление Вашего величества на трон, или же Ваше вступление на трон произойдет после того, как будет уничтожена Красная Россия. По всем этим вопросам Семенов не может сам принять решение и просил меня довести это до Вашего сведения. Он будет действовать в соответствии с Вашими указаниями.

Как мне сообщил японец Тано, японское правительство обеспокоено тем, что красная опасность может распространяться по всему Китаю; японцы говорят, что, с тех пор как Китай стал республикой, с каждым днем усиливаются беспорядки; они понимают, что Китай не может обойтись без императора. Чжан Сюэ-лян, находящийся в сговоре с нанкинским марионеточным правительством, не может обеспечить общественный порядок в трех Северо-Восточных провинциях, он не может стать хозяином Китая; поэтому японцы неизменно поддерживают Семенова, с тем чтобы он помог восстановлению императора на престоле. Тогда будет покончено со смутой в Китае и все получат возможность жить в мире. Когда я услышал все это, весь гнев, скопившийся в моей душе за 17 лет, разом исчез. Перед отъездом из Даляня я встретился с неким Шэнь Сян-жуном, который был командующим корпусом в 30-й армии Чжан Цзун-чана; он сказал мне, что ему уже удалось собрать более десятка командующих корпусами, служивших ранее в Южной и Северной армиях. Под их командованием находится несколько сот тысяч солдат, которые полностью обеспечены огнестрельным оружием. В настоящее время эти солдаты размещены в 7 провинциях и готовы послужить во славу императора. Когда я вернусь в Далянь, мы снова встретимся с ним, чтобы обсудить все подробно. Они выражают желание находиться у меня под началом. Это действительно редкая возможность, которая представляется раз в тысячу лет, и ее ни в коем случае нельзя упустить. Пусть наш император, подобно его предку - основателю династии, выдвинет семь причин, вызывающих наш гнев, и перед храмом предков даст клятву в присутствии народа и объявит Китаю и всему миру, что мы общими усилиями сметем коммунистов с лица земли.

Такое почитание предков тронет небо, так как небо также ненавидит смуты. Оно специально ниспослало такой удобный случай, чтобы император мог вернуться во дворец и возродить моральные устои, существовавшие в течение многих тысяч лет. Такой случай упускать нельзя, ибо это вызовет разочарование в сердцах людей...

Если император сможет принять меня, я подробно изложу содержание секретных бесед с Семеновым и Чжоу Шань-пэем, а также сообщу о решении, которое мы приняли с Чжэн Сяо-сюем, Ло Чжэнь-юем и Жун Юанем по вопросу покрытия расходов. Прошу Вас издать указ и решить етот вопрос по Вашему усмотрению".

"Докладываю Вашему императорскому величеству, что сейчас представляется удобный случай осуществить план реставрации, который никак нельзя упустить. Я уже сообщил императору письмом от первого числа сего месяца о планах, выработанных в Даляне Семеновым и Та-но, а также о контакте с Шэнь Сян-жуном. Но Семенов в связи с тем, что его уже давно ждут в Фэнтяне англичане, не может отложить поездку туда, а для этого срочно нужны деньги.

Сейчас император в Тяньцзине стеснен в расходах, поэтому я не осмеливаюсь назойливо просить об этом Ваше величество. Мы посоветовались с Ло Чжэнь-юем, и последний согласился заложить свой дом в Тяньцзине. Таким образом, очевидно, можно будет получить 40 тысяч юаней, которые мы используем на наши расходы. О недостающей сумме я доложу Вашему величеству при личной аудиенции, тогда же мы сможем побеседовать обо всем, о чем не успели переговорить, а также о самых секретных делах. -После того как император решит все эти дела по своему усмотрению, я отправлюсь в Далянь и Шанхай, с тем чтобы там все подготовить... В противном случае, по словам Тано, если Япония несколько изменит свои первоначальные намерения, Семенов будет обречен на бездействие, а другие иностранные державы лишатся возможности выполнить свои обязательства и, естественно, Чжан Цзун-чан тоже не сможет оказать поддержку.

Даже если Семенов потом снова соберется с силами, нельзя будет обижаться, если с нами уже откажутся сотрудничать.

Таким образом, наш великий план потерпит полный крах. Кроме того, есть еще некоторые требования, выдвинутые японцами, планы, намеченные Семеновым, и ряд других мелких вопросов. Все это я оставлю для решения при личной встрече с Вашим величеством. Жду Ваших указаний.

8 двадцатый год правления императора Сюаньтуна, 9 августа".

В те дни, когда Ван Ши писал эти петиции, ЧжэнСяо-сюя не было в моей резиденции - он находился в отъезде. Чэнь Бао-шэнь и Ху Сы-юань не пускали ко мне Ван Ши, он не мог попасть на территорию "сада Чжа-на" - моей резиденции - и постоянно подвергался яростным нападкам с их стороны.

Больше всего на Ван Ши нападал Ху Сы-юань. В конце пинской династии он был академиком. Во время реставрации монархии Чжан Сюнем Ху Сы-юань вместе с Вань Шэн-ши служил в Государственной канцелярии. После моего переезда в Тяньцзинь его прозвали "государственным советником", так как каждый, кто хотел меня видеть или что-либо мне передать, должен был получить его разрешение. Я верил в его честность, поэтому назначил 'его на эту должность, которая официально называлась "управляющий канцелярии в Тяньцзине". Ху Сы-юань больше кого бы то ни было возражал против моих контактов с Чжэн Сяо-сюем, Л о Чжэнь-юем и другими. Увидев письмо Ван Ши, он тут же написал мне сопроводительное послание, где разбирал до мельчайших подробностей слова и поступки Ван Ши и Се Цзе-ши, обнажая их противоречивость. Все их действия он называл чистейшим обманом. Чэнь Бао-шэнь тоже качал головой и вздыхал, недовольный частыми посещениями Чжэн Сяо-сюя и ему подобных.

Тогда они сумели меня уговорить, и я решил не принимать никаких представителей Ван Ши и Семенова, но стоило Чжэн Сяо-сюю вернуться в Тяньцзинь, как после двух-трех встреч я снова поверил его словам и снова дал денег на расходы его агентов-иностранцев. Помню, в последнее время Чжэн Сяо-сюй рекомендовал мне двух иностранцев - австрийца Аккерти и англичанина Реуза. Первый из них был выходцем из знатной семьи и служил в рабочем отделе австрийской концессии в Тяньцзине. По его словам, он имел связи в Европе и мог развернуть там деятельность .в помощь моей реставрации. Я назначил его своим советником и послал :в Европу, снабдив полугодовым жалованьем в размере 1800 юаней. Роуз был журналистом. Он говорил, что дело реставрации монархии должна поддерживать газета, и просил у меня 20 тысяч юаней для ее издания. Я дал ему 3 тысячи юаней; спустя некоторое время такая газета вышла, она называлась "Чэн бао", но через несколько дней была закрыта.

Хотя "государственный советник" Ху контролировал всех приходящих, все же было немало людей, которые проникали ко мне, имея своим пропуском желание помочь реставрации и наладить связь с военными кругами. Начиная с 1926 года на территории концессии начали появляться одна за другой группы недобитых генералов и неудачливых политиканов, и, таким образом, прихлебателей у меня стало еще больше.

Среди них стоит упомянуть "маленького Чжугэ Ля-на" - Лю Фэн-чи. Меня с ним познакомил старый фэн-тяньский милитарист Сюй Лань-чжоу, который находился в подчинении у Чжан Сюня. По словам Сюй Ланьчжоу, Лю Фэн-чи был современным Чжугэ Ляном. "Иметь такого человека для дела реставрации - это девяносто процентов успеха", - говорил он. Лю Фэн-чи тогда было около сорока лет. При первой нашей встрече он сначала расхваливал свои способности, а потом перешел прямо к делу, попросив антикварные изделия, иероглифические надписи, картины и несколько пар золотых часов для установления контактов с людьми, стоящими у власти.

- Свитки и парные надписи, написанные вашей рукой, не годятся для этих людей. - Я впервые слышал такие слова из чьих-либо уст, и, хотя мне стало несколько не по себе, я был восхищен его откровенностью. Если он осмеливается говорить то, о чем другие говорить боятся, значит, его словам можно верить. И я щедро отдавал множество самых ценных вещей, имевшихся у меня. В дальнейшем он просто говорил, что ему нужно. Например, однажды он запросил для Чжоу Цзо-хуа, одного из подчиненных Чжан Цзо-линя, драгоценностей общей стоимостью в 10 тысяч юаней. Чтобы привлечь на свою стороны фэнтяньских генералов Жун Чжэня, Ма Чжань-пганя и Чжан Цзо-сяна, он потребовал подарить каждому из них по десять жемчужин; чтобы заручиться поддержкой человека по фамилии Му, он попросил у меня жемчужину с шапки императора. Письма с такими требованиями приходили почти каждую неделю.

В них часто встречались такие фразы: "За настоящий талант надо платить много денег. В большом деле не стоит мелочиться"; "Следует дарить изящные тушечницы, тонкий фарфор, то есть то, что может иметь далеко не каждый".

Если верить тому, что он докладывал, то почти все офицеры фэнтяньской клики, начиная от командира бригады и выше (и даже некоторые командиры полка), а также главари тайного общества "Хунцянхуэй", под контролем которых находилось 400 тысяч человек, главари бандитских шаек в горах и лесах получили от меня жемчужины, древний фарфор, бриллианты, были восхищены моей щедростью и только ждали моего приказа, чтобы начать действовать. И хотя Лю Фэн-чи выманил у меня бесчисленное количество драгоценностей, я не видел никаких признаков действия. С течением времени активные возражения Чэнь Бао-шэня возымели действие, я заколебался и денег стал давать меньше. Тогда "маленький Чжугэ Лян" в личных беседах и в письмах начал прибегать к следующим аргументам: "Я уже истратил такую-то сумму, сюда не входят стоимость дороги и рас-оды на приемы. Положение критическое, все решается в этот момент. Во что бы то ни стало высылайте 20 тысяч юаней".

В дальнейшем я понял, что здесь что-то не то, и перестал посылать деньги. Но вскоре я опять получил от него письмо: "Если Ваше величество не изучит тщательно реальное положение вещей, вряд ли можно будет одержать победу. Если не действовать решительно и не надеяться на победу, стоит ли думать о реставрации?.. Из истории известно, что император, устанавливающий свое господство, не может быть таким равнодушным..."

Не помню, как я с ним расстался, но только он прихо-ил ко мне как-то, со слезами на глазах жаловался на вою бедность и просил у меня 10 юаней. Я слышал потом, что он занимался аферами в Северо-Восточном Китае и был расстрелян Вань Фу-линем, сторонником фэн-тяньской клики.

Я могу привести целый список людей, подобных Лю Фэн-чи. Так, например, Би Хань-чжан и ему подобные действовали примерно теми же методами, выманивая у меня деньги и драгоценности. Расставался я с ними по-разному: одни уходили не прощаясь, других не пускал ко мне "государственный советник" Ху, третьих я сам не велел пускать. Среди них был мелкий политикан аньфу-ской группы Фэй Юй-кай, по прозвищу Толстяк Фэй. Он как-то мне докладывал, что установил связь с японцем Кавамато Оса, который убил Чжан Цзо-линя, подговорил охрану Чжан Сюэ-ляна, готов к действиям, чтобы реставрировать вооруженным путем монархию, и приглашает меня занять трон. Об этом узнал Чэнь Бао-шэнь и, естественно, стал предостерегать меня. И даже мой тесть Жун Юань был против того, чтобы я с ним встречался. Однако Толстяк Фэй покинул мою резиденцию не так, как все. Получив отказ появляться в моей резиденции, он пришел в ярость и закричал не пускавшему его Жун Юаню:

- Я потратил столько сил, а вы теперь не хотите со мной знаться! Хорошо же, я дойду до правительства республики и обвиню императора в подрывной деятельности против республики!

Жун Юань рассмеялся ему в лицо:

- Я советую тебе, брось это дело. Ведь все, что ты писал, по-прежнему хранится у императора!

Толстяку Фэю не оставалось ничего другого, как ретироваться.

Последние из этих людей исчезли в канун событий 18-го сентября, то есть чуть позже признания северными милитаристами гоминьдановского правительства. В отношении их я не питал больше иллюзий, и мои надежды были теперь связаны с другими.