Предисловие

Вниманию читателя предлагается в русском переводе книга американского ученого Вольфрама Эберхарда "Китайские праздники". Эта работа была впервые опубликована в США в 1952 г.¹.

¹ (W. Eberhard. Chinese Festivals. Henry Schuman. New York, 1952, 152 c. + 6 илл. См. также переиздание 1958 г.: W. Eberhard. Chinese Festivals. Abelard - Schuman. London - New York, 1958, 3+152c. + 6 ил.)

Имя В. Эберхарда хорошо известно востоковедам. Он родился 17 марта 1909 г. в Потсдаме, под Берлином, и получил синологическое и классическое образование в Берлине (Школа восточных языков и Берлинский университет). В 1934 - 1937 гг. работал ассистентом в Пекинском университете. В 1937 - 1948 гг. он был профессором китайского языка в университете в Анкаре, а с 1948 г. преподает в Калифорнийском университете в Беркли. С 1949 г. он - профессор социологии. В. Эберхард является членом многих научных обществ и академий как в США, так и в Европе и входит в состав редколлегий ряда востоковедных научных журналов. Историк, социолог, этнограф, и фольклорист, профессор Эберхард внес большой вклад в синологию, изучая главным образом социальные отношения и общественные институты древнего и средневекового Китая и историю культуры этой древней страны. Диапазон его научных изысканий широк, им опубликованы многочисленные труды, посвященные различным проблемам в указанных я других областях¹, в том числе, например, по вопросам ханьской астрономии и турецкого фольклора.

¹ (См., например: W. Eberhard. Typen chinesischer Volksmarchen. Helsinki, 1937; Lokalkulturen im alten China. Leiden, 1942, 2 vol (см. также перевод второго тома: The Local Cultures of South and East China, tr. from German by Alide Eberhard. Leiden, 1968); Das Toba - Reich Nordchinas. Brill. Leiden, 1949; Conquerors and Rulers: Social Forces in Medieval China. Brill, Leiden, 1952; Social Mobility in Traditional China. Brill, Leiden, 1962. Более полный список работ В. Эберхарда см.: W. Eberhard. Collected Papers, vol. 1. Settlement and Social Change in Asia. Hong Kong, 1967, c. 439 - 463.)

"Китайские праздники" представляют собой научно-популярную работу, предназначенную для широкой аудитории, а не только для специалистов. Однако популяризация - только в форме и стиле изложения материала. Хотя В. Эберхард по условиям жанра не всегда документирует свои сообщения точными ссылками на источники, как делается в научных трактатах, но его книга представляет собой результат многолетних исследований и личных наблюдений, которые, надо полагать, содержатся в дневниковых записях автора. Она основана на его исследованиях "Образцы китайских народных сказок", "Местные культуры в древнем Китае" и других публикациях.

Известно, что в XVIII в. высшие общественные круги Западной Европы и России охватило всеобщее увлечение Востоком, в частности Китаем. Интересовались всем - начиная от китайских картин, ваз, ширм и будуарных безделушек и кончая восточными и китайскими сюжетами в произведениях искусства и даже архитектуры (вспомним хотя бы так называемые "китайские домики" в некоторых королевских и императорских, теперь музейных, дворцовых ансамблях Европы и России). Не удивительно, что со времени появления этой моды европейскими синологами написано много книг и статей о китайских религиях, верованиях, суевериях, обычаях и праздниках. Если говорить только о последних, то почти все работы посвящены лишь отдельным праздничным датам, как, например, китайскому Новому году. Часть этой обширной литературы и ныне представляет известный историографический и научный интерес, но в большинстве эти публикации - писания дилетантов о восточных "диковинках". По мнению Д. Бодде, недавно опубликовавшего исследование о ханьских праздниках и обрядах¹, в синологической литературе на европейских языках существовали только три важные работы, посвященные китайским праздникам отдельных исторических эпох. Имеются в виду труды М. Гране², А. Масперо³ и современного автора X. Турбан⁴. Теперь к этому списку нужно прибавить упомянутый фундаментальный труд самого Д. Бодде, основанный на тщательном, изучении и переводе многочисленных источников. Из научных и популярных работ на европейских языках, посвященных "современным" китайским праздникам, т. е. тем, которые сохранились в старой форме в XIX - начале XX в., как справедливо считает Д. Бодде⁵, наибольшую важность представляют исследования Й. Й. М. де Грота⁶ и В. Эберхарда. В них рассматриваются вопросы, относящиеся не только к современным формам этих обрядов, но и к истории их возникновения и развития. Американский ученый дает общую характеристику упомянутому исследованию В. Эберхарда "Местные культуры в древнем Китае"⁷, на котором, как сказано выше, основана издаваемая нами книга, и высоко оценивает его, часто цитируя оба труда⁸. Он пишет, что в "Местных культурах..." В. Эберхарда "сочетаются энциклопедическая эрудиция автора с большой теоретической оригинальностью... В этой книге праздники рассматриваются лишь как один аспект широкого комплекса институтов, религиозных идей и. материальной культуры. Подход автора к теме является историческим в том смысле, что он не ограничивает себя современным Китаем, а использует материалы, извлеченные из сотен источников, охватывающих все периоды китайской истории"⁹.

¹ (D. Воdde. Festivals in Classical China. New Year and Other Annual Observances during the Han Dynasty. 206 В. С. - A. D. 220. Princeton, 1975, c. 4 - 5 (далее - D. Воdde).)

² (M. Granet. Fetes et chansons anciennes de la Chine. Paris, 1919 (есть английский перевод).)

³ (H. Maspeio. La Chine antique. Paris, 1927, c. 184 - 219.)

⁴ (H. Turban. Das Ching - Ch'u sui-shih, ein chinesischer Festkalender (докторская диссертация, защищенная в Мюнхенском университете в 1971 г.).)

⁵ (См.: D. Воddе, с. 3 - 4.)

⁶ (J. J. М. dе Grооt. Les Fetes annuelement celebrees и Emoui (Amoy), 2 vols., Paris, 1896.)

⁷ (См.: D. Воdde, c. 3 - 4.)

⁸ (D. Воdde, c. 423.)

⁹ (D. Воdde, c. 3.)

Книга В. Эберхарда выбрана для издания на русском языке как серьезная и умело написанная работа, посвященная всем основным праздникам старого Китая. За последние годы в синологической литературе еще не было публикаций такого рода, как эта. В ней мы находим счастливое сочетание научных изысканий с живым и интересным изложением материала. Поэтому перед нами - научно-популярная работа в лучшем смысле этого слова.

В книге описывается и характеризуется шесть основных праздничных дат, отмечавшихся в старом Китае, - три веселых "праздника живых" и три мрачных "праздника мертвых", т. е. таких, которые связаны с культом усопших. К первым относятся Новый год - целая серия торжественных обрядов и увеселений, начинающаяся в 1-й день 1-й луны по лунному календарю (в конце января или начале февраля по грегорианскому календарю), а также праздники "начала лета" и "середины осени", отмечавшиеся соответственно в 5-й день 5-й луны (в начале июня) и в 15-й день 8-й луны (в сентябре). Ко второй группе принадлежат праздники "весны", "душ покойников" и "отправки зимней одежды" усопшим предкам, проходящие соответственно в 3-ю луну (в апреле), в 15-й день 7-й луны (в августе или иногда в сентябре) и в 1-й день 10-й луны (как правило, в ноябре). Первоначально они, вероятно, представляли собой первобытные обряды, связанные с культом природы, но ныне посвящены "делам" покойников и по форме близки буддийскому культу. В эти дни китайцы посещают и прибирают могилы умерших членов семьи и, как видно из названия последней праздничной даты, "снабжают" их необходимыми вещами на зиму.

В Европе почти все праздники, как известно, являются государственными или церковными. В Китае же, где конфуцианство, господствовавшее на протяжении веков, как идеология, по мнению автора, "представляло собой скорее систему этических правил и морального поведения, нежели религию" (стр. 15), фактически не существовало "и государственных, ни церковных празднеств, которые были бы по-настоящему близки населению страны. Дни рождения императоров или годовщины Китайской Республики были лишь сухими церемониями, касавшимися узкого круга столичных чиновников. Большинство китайцев, которые безразличны к буддизму или даосизму, что не мешает им иногда обращаться то к одной, то к другой из этих религий или одновременно к обеим, также особенно не интересовались буддийскими и даосскими торжествами. Поэтому, как справедливо, на наш взгляд, считает автор, большие китайские праздники - это скорее семейные торжества, чем церковные или государственные. В "безбожном" старом Китае, индифферентном к определенным религиям, праздники, будучи, как у всех народов, религиозного происхождения, стали выражением народных верований.

На протяжении многовековой истории страны китайские праздники претерпели значительные изменения, как, впрочем, было с обрядами и обычаями всех других народов. Вот примеры. В 8-й день 12-й луны, который посвящался "изгнанию духов" из дома накануне Нового года и вообще очищению в материальном и духовном смысле, в каждой китайской семье варили так называемый "суп 8-го дня" - сладкую кашицу из зерен риса или иных злаков с добавлением грецких орехов, каштанов и других плодов. Между тем несколько сот лет ранее этот суп готовился из пшеничных зерен и молока (тогда китайцы в отличие от своих современных потомков пили молоко и ели молочные продукты) и приносился в ближайший буддийский монастырь, где монахи раздавали его нищим. Вплоть до недавнего времени в Китае в 8-й день 12-й луны мыли статую Будды в храме, т. е. "Будда принимал ванну". Однако эти обычаи, были лишь позднейшей данью буддизму. "Праздник этот не буддийский, он просто китайский, яркий, отливающий всеми цветами радуга", - говорит Эберхард (стр. 19). На самом деле, например, в IV в. н. э., когда влияние буддизма было невелико, "день очищения дома" был сельскохозяйственным праздником. Тогда в деревнях били в барабаны и по улицам проходила процессия мужчин, наряженных воинами и героями, прогоняя злых духов. Как полагает В. Эберхард, подробно рассматривающий эти вопросы, считалось, что, "чем громче гремят барабаны, тем лучше взойдут растения весной" (стр. 20).

Во II в. н. э. эта церемония была гораздо грознее и красочнее. В день "изгнания духов" шествовал по улицам столицы шаман с топором в руках во главе своих помощников, вооруженных метлами из стеблей проса, а за ними шла тысяча парней и девушек в черных платьях и красных тюрбанах, стреляя из луков во все стороны и таким образом прогоняя злых духов. Как считает В. Эберхард, это было примитивное драматическое представление, в котором следует искать один из истоков китайского театра (стр. 21). В других случаях в церемонии "очищения" участвовали люди в костюмах 12 животных китайского "звериного цикла" (мышь, бык, тигр, заяц, дракон, змея, лошадь, овца, обезьяна, петух, собака и свинья) во главе с шаманом-"медведем" в блестящей золотой маске с четырьмя глазами. Церемония называлась "праздник великого Но" (происхождение этого названия не выяснено). В средние века в этот день участники процессии Но в некоторых южных районах Китая шествовали по всей деревне, стуча в каждую дверь и собирая подарки за "очищение дома". Теперь она часто возглавлялась профессиональным актером, исполнявшим южные песни, первоначальный религиозный смысл которых уже невозможно было уловить. Однако этот яркий народный праздник исчез. В Китае до народной революции 1949 г., а в некоторых семьях и районах и позже от него сохранялся лишь обычай устраивать генеральную уборку в доме и мыть статую Будды в храме, чтобы вывести всю грязь, в которой могла скрываться нечистая сила, а также готовить "суп 8-го дня" из хлебных злаков. Последнее, вероятно, напоминает о том, что этот день когда-то был земледельческим праздником.

Интересна трактовка автором книги той метаморфозы, которая произошла с богом домашнего очага. Начиная с 24-го дня последнего месяца года все земные боги отправлялись на небо к Нефритовому императору для доклада о своей деятельности. Бог домашнего очага отбывал к императору богов первым, после жертвоприношения ему, совершаемого только мужчинами. Перед ним ставились только сладкие блюда, чтобы он на докладе у Нефритового императора говорил лишь сладкие речи о семье. "Отъезд" бога - сожжение его бумажного изображения на бумажном коне - сопровождался оглушающим гулом фейерверков и хлопушек, Продолжавшимся всю ночь. Описывая это событие, В. Эберхард справедливо указывает на то, что китайская бюрократия, правившая страной в течение двух тысяч лет, оставила следы своей деспотии даже на религиозных представлениях народа и что для китайцев небесная бюрократическая иерархия была копией земной (стр. 28). Бог домашнего очага занимал строго определенное место на этой бюрократической лестнице. Но, как заключает автор из фольклорных данных, в глубокой древности, когда еще не было бюрократии, богиней домашнего очага была лягушка, одно из божеств анимистического культа в древнем Китае. Как свидетельствует В. Эберхард, некоторые крестьяне в отсталых районах страны вплоть до последнего времени чтили лягушку, как богиню домашнего очага и символ плодородия. Когда-то аристократы - феодалы и джентри - заменили ее чиновником из штата небесной бюрократии (стр. 31).

В книге, по нашему мнению, убедительно доказывается персидское происхождение "танца львов", который исполняется на улицах китайских городов в дни Нового года и в ходе которого "львы" в некоторых случаях играют шарами. По мнению В. Эберхарда, этому танцу, вошедшему в китайскую культурную традицию, по меньшей мере тысяча лет. Еще великий поэт Бо Цзюй-и писал о "варварах" в львиных масках. Китайское слово ши "лев" происходит от персидского шри. В китайской сказке, сюжет которой распространен также и на Среднем и Ближнем Востоке, герой спасает свою возлюбленную из заточения во дворце, (бросив железные шары в пасть стороживших ее львов. Между тем каменные львы перед дворцами появились в Западной Азии раньше, чем в Китае. В. Эберхард, приводящий эти сведения, с нашей точки зрения, прав, когда подчеркивает, что контакты между Востоком и Западом начались очень рано и продолжались постоянно, прерываясь на короткие периоды.

Отметив, что в Китае каждый из семи дней празднования Нового года посвящался какому-либо существу (были дни цыпленка, собаки, свиньи, овцы, лошади, коровы и человека), автор утверждает, что этот обычай, как и семидневная неделя, пришел в Китай от персов, для которых была типична последовательность семи явлений или предметов в ряду (стр. 65).

В. Эберхард, как сказано выше, - фольклорист, и в его книге использовано много фольклорного материала. Говоря о китайских сказках, он справедливо подмечает, что характерная черта китайского фольклора - отсутствие рассказов о животных. Все китайские сказки о животных, по мнению автора, "пришли из Индии, родины великих сказочников, которые научили знаменитого поэта Эзопа и Европу вообще искусству сочинять сказки о животных. Но вскоре эти сказки вышли из моды в Китае, потому что реалистичный китаец предпочитает сказки, в которых главную роль играет человек" (стр. 56).

Нужно отметить интересное наблюдение автора, связанное с характером исполнения народных мелодий в дни Нового года. Он пишет: "В Китае редко можно услышать народные песни, потому что средний по уровню образования китайский юноша даже в отдаленных, стоящих в стороне от дорог деревнях предпочитает длинные арии из китайских опер этим старым народным мелодиям. Вы никогда не услышите народных песен на улице, в лодке или в деревне - только арии из знаменитых опер. Эти два вида песен структурно столь различны, что их нельзя перепутать. Мелодии из опер чужды слуху европейца, тогда как в народных песнях нам кажется, что мы слышим знакомые звуки. То же происходит по всей Азии, будь то в Японии или в Турции. Народные песни легко завоевывают наши сердца, но нужно учиться годы, чтобы наслаждаться возвышенной музыкой" (стр. 61).

В. Эберхард живо описывает второй из трех больших "счастливых праздников", или "праздников живущих", который иногда называют также праздником лодок-драконов (5-й день 5-й луны по лунному календарю). В. Эберхард справедливо подчеркивает, что в отличие от праздника Нового года, где каждая деталь проникнута идеей начала, мыслью о новой, неиспорченной жизни, в любой церемонии, даже самой веселой и красочной, праздника лодок-драконов скрыт элемент страха и ужаса. С наступлением 5-го дня 5-й луны в Центральном и Южном Китае, где отмечался описываемый праздник, организовывались гонки лодок, имитировавших своей формой драконов. Показательно, что в прошлом, когда происходил несчастный случай на воде во время этих гонок, никто почему-то не спешил спасать тонущих. В связи с этим автор пишет: "Когда читаешь сообщения о лодочных гонках, то возникает ощущение, что несчастные случаи не всегда были случайными, а скорее представляли собой нечто такое, что было заранее рассчитано: по крайней мере, одна из лодок должна была перевернуться, и по крайней мере один человек должен был погибнуть. Это был своего рода суд - некий бог ждал жертвы и выбирал ее из числа гребцов" (стр. 70).

В разделе, посвященном празднику лодок-драконов, В. Эберхард рассказывает и о праздниках племени тай, которые были связаны с циклом произрастания риса. Рис означал все - жизнь или смерть, и идея плодородия находилась в центре их миропонимания. Чтобы добиться плодородия полей, необходимо было дать им силу и энергию, а поскольку человек был самым сильным созданием во вселенной, предпочтение отдавалось человеческой жертве.

Иной мотив праздника на реке, который отмечают в Юго-Западном Китае. Здесь люди ныряют в пруд и стараются найти какой-нибудь предмет на дне. Кто найдет камень, у того будет сын; кто вынырнет с осколком глиняного сосуда, у того родится дочь. Во многих районах Южного Китая в день праздника принимались церемониальные ванны. Кое-где существовали амулеты под названием "амулеты пяти видов грома". Известно, что гром в китайских верованиях является скорее символом плодородия, чем воплощением опасности. Число пять - одно из тех классификационных чисел, которые так любят китайцы. Приводя эти и другие сведения, автор рассматривает идею плодородия как лейтмотив праздника. Он пишет: "Как и во всех других сказках, идея плодородия здесь выражена совершенно очевидно. Любовь, оргии, обрядовое соитие и смерть соединены у южнокитайских жителей и их потомков воедино, так же как и во многих других частях мира" (стр. 77).

Праздник середины осени был третьим и последним из "праздников живущих". Этот "лунный праздник" отмечался не в день равноденствия, 21 сентября, а в 15-й день китайской 8-й луны (приблизительно в конце сентября), 15-й день каждой луны по китайскому календарю - это всегда полнолуние, а поскольку луна в китайской космологии олицетворяет женское начало инь (вода, тьма и ночь), то праздник середины осени - это праздник женщин, и празднуется он ночью. С ним связано множество романтических легенд и поверий. Луна холодна. Нефрит - камень, высоко ценимый в Китае, - всегда холоден и влажен в жаркие дни. Нефрит - символ целомудрия, чистоты и отсюда женской добродетели. Поэтому китайские легенды рассказывают о нефритовом дворце на луне, "дворце большой прохлады", где обитают самые красивые феи. Здесь живет и правят богиня луны Чан Э. Китайцы, как и некоторые другие народы, видят на луне зайца, но у них "лунный заяц" толчет в большой ступе "порошок жизни". В день праздника в центре жертвенника, сооружаемого женщинами, помещается фигура "лунного зайца" и ставится блюдо с тринадцатью "лунными лепешками". Тринадцать - это число месяцев полного китайского лунного года - "вставного" года, состоящего из 384 дней. На жертвенник ставятся также свечи, ароматические палочки и еще пять полных тарелок с дынями, гранатами, виноградом, яблоками и персиками. В эту ночь фрукты имеют особый смысл. У дынь и гранатов много семян, напоминающих о множестве детей - мечте каждой семьи. Яблоки и виноград символизируют плодородие, а персики - долголетие. Таким образом, на жертвеннике были представлены символы сокровенных надежд китайской семьи. Выше было сказано, что праздник середины осени - женский праздник. Но В. Зберхард, представляется нам, убедительно доказал, что это одновременно и праздник урожая.

Мы рассказали коротко лишь о трех веселых китайских "праздниках живущих", подробно описанных в книге В. Эберхарда (конечно, не было бы смысла излагать все содержание работы - читатель сам прочтет ее и оценит), оставив в стороне три "праздника мертвых", упомянутые выше. Но даже эти краткие выдержки показывают, как много интересных сведений из области истории, этнографии, истории культуры и идеологических учений Китая содержится в небольшой книжке В. Эберхарда. Заканчиваю эти заметки следующими словами его: "Перед нашими глазами прошел полный цикл жизни. Это цикл года с его сезонами и символикой вечного рождения, зрелости, смерти и нового рождения. Это цикл человеческой жизни с ее радостями и печалями, представленными в трех веселых праздниках живущих и трех мрачных праздниках усопших".

Н. Мункуев