Сопротивление императрице

Да, Цыси присвоила себе почти безграничную власть. С тем большим уважением наблюдаешь, как - велика была оппозиция ей в условиях жесточайшего деспотического режима. Здесь и народные восстания, и деятельность реформаторов, попытавшихся устранить Цыси, и революционное движение, и заговоры одиночек, и выступления так называемых цензоров, которые имели официальное право на критику, но с которыми тем не менее часто расправлялись. По словам Хасси, императрица "боялась цензоров всю свою жизнь. Некоторых из них она смещала, судила, даже казнила, однако оставшиеся в живых и не утратившие твердости критиковали ее еще суровее" [32, 169].

Поскольку именно такие смелые одиночки известны нам меньше всего, стоит остановиться на них подробнее. Еще при Ань Дэ-хае цензор Цзя До обвинил двор в расточительстве и в засилье евнухов. Вдовствующая императрица сразу издала указ о расследовании, снискала себе похвалы окружающих, а сама продолжала заниматься своим.

Но вскоре цензоры Шэнь Хуай-кан и Яо Бай-чуань 'выступили против восстановления дворца Юаньминъ-юань, считая это ненужной тратой средств; к цензорам присоединился сановник Вэн Тун-хэ, что позднее явилось одной из причин его разжалования [51, т. 8, 33 - 33а, 43 - 50; 48, 91 - 93].

После гибели Алутэ цензор Гуан Ань подал ко двору протест, фактически обвинив Цыси в убийстве, и тут ее величество не выдержала: чиновник лишился своего места [51, т. 8, 33 - 33а, 43 - 50; 13, 23]. Еще более активные меры потребовались от нее через три года, когда другой цензор, У Кэ-ду, покончил с собой на могиле Тунчжи и Алутэ, оставив резкий меморандум о незаконном выборе наследника. Чтобы нейтрализовать влияние этого самоубийства, Цыси пришлось устраивать многочисленные жертвоприношения и открыть несколько ярмарок, доходы от которых были розданы бедным [54, т. 71, ч. 1, 17а; 22, 155, 129, 32,281].

Цензора Ту Жэнь-шоу, осмелившегося прикрывать своим именем реформаторские меморандумы, императрица в 1889 году сместила с должности. Правда, в 1901 году она восстановила его на службе, но сделала "заместителем начальника Управления дворцовых банкетов" [17, 64, 361], то есть презрела склонность Ту Жэнь-шоу к критике. И все же протесты не прекращались. Даже Кан Ю-вэй, который не был цензором и не имел официального права на обличения, решался говорить в лицо Цыси и Гуансюю такие слова: "Почему вы не принимаете мер для необходимой обороны государства, а только швыряете деньги на постройку роскошных дворцов? Почему не трудитесь, добиваясь порядка в государственных делах, а ведете праздную, разгульную жизнь?" [17, 63].

Выше я уже упоминал о евнухе Коу Лянь-цае, погибшем из-за дерзкой речи перед Цыси. По некоторым данным, он начал обличать вдовствующую императрицу 10 февраля 1906 года, но та сначала выгнала его, решив, что евнух просто сошел с ума. Тогда Коу передал своим родственникам записи, которые он вел во дворце, и 15 февраля вручил Цыси письменный меморандум из десяти пунктов. Меморандум, видимо, был сразу уничтожен, поэтому его точного содержания никто не знает. Говорят, что здесь были и обвинения в разврате, и "просьбы" не притеснять императора, поберечь скудеющую казну и страдающий народ, остановить строительство Парка согласия, прекратить постоянные спектакли при дворе, не проводить во дворец железную дорогу, сместить капитулянта Ли Хун-чжана. Правительница страшно разгневалась и велела забить Коу Лянь-цая до смерти. Хотя ему было всего восемнадцать лет, он пошел на казнь не дрогнув [48, 93 - 95].

Тут ничто не вызывает особых сомнений, кроме даты - 1906 год. Дело в том, что Сюй Сяо-тянь приурочивает гибель Коу Лянь-цая к дворцовому перевороту 1898 года. Конечно, от художественного произведения не надо ждать скрупулезной хронологической точности, но ведь о казни Коу пишет и Лян Ци-чао в работе конца XIX века [43, т. 1, 58 - 60]. Роман снова оказывается достовернее некоторых исторических документов, так что процитируем его, а окончательную проверку изображенного события оставим историкам:

"Решив полностью сломить волю императора, Цыси отправилась на остров Интай. Гуансюй, уже давно тосковавший там, при ее появлении торопливо поднялся отвесил поклон. Цыси стала грозить ему еще более длительным заточением, но в этот момент евнух Коу Лянь-цай, тоже поклонившись, молвил:

- Ваш раб осмеливается спросить Старую будду, не собирается ли она держать здесь его величество вечно?

Цыси застыла, пораженная наглостью евнуха. Ли Лянь-ин рявкнул на Коу Лянь-цая, однако тот все же решился продолжить:

- Я спрашиваю это, надеясь на милосердие Старой будды. И в Китае, и за границей знают, что его величество управляет сам. Если положение изменить, то среди иностранцев могут начаться кривотолки. Умоляю Старую будду проявить священную мудрость и посчитаться с этим.

Цыси холодно взглянула на Гуансюя.

- Раз уж твой доверенный евнух смеет говорить со мной так дерзко, то я больше не удивляюсь, почему во круг тебя появилось столько мятежников!

Она приказала Ли Лянь-ину отправить Коу Лянь-цая в Зал милосердия и спокойствия, где она сама допросит его. Ли Лянь-ин, конечно, подчинился, а Цыси велела остальным евнухам тут же сломать каменный мост, ведущий на островок, и без ее специального указа не причаливать сюда ни одной лодке. Теперь император был окончательно отрезан от внешнего мира; кроме наложниц с ним жили только соглядатаи вдовствующей императрицы.

Покинув Интай, старуха отправилась в Зал милосердия и спокойствия, где ее уже встречал коленопреклоненный Ли Лянь-ин. Она приказала втащить Коу Лянь-цая и, предвкушая удовольствие, начала:

- Я знаю, что ты давно подбивал императора на реформы и затевал всякие интриги с людьми, не имеющими никакого отношения к двору. Тогда у меня не было времени разбираться в твоих делишках, но теперь не жди пощады! Немедленно выкладывай все, что ты знаешь о связи императора с Кан Ю-вэем и Лян Ци-чао, - иначе тебя постигнет судьба Таць Сы-туна и остальных!

Коу Лянь-цай, даже не изменившись в лице, отчетливо произнес:

- Я занимался только тем, что прислуживал его величеству, а больше ничего не знаю. Если Старая будда хочет заставить меня говорить неправду, я предпочту умереть.

- Прежде чем умереть, ты еще поплатишься за свою дерзость! - крикнула Цыси и велела Ли Лянь-ину принести орудия пыток.

- Погодите! - воскликнул Коу Лянь-цай.- Я все скажу.

И он начал говорить, но не о проступках Гуансюя, а о злодеяниях Цыси. С точностью математика он перечислял ее "подвиги" вплоть до любовных связей с актерами и рождения незаконных детей. Старуха побагровела, хлопнула рукой по столу, приказывая вывести смельчака, однако Коу Лянь-цай не стал дожидаться, пока его схватят. Он изо всех сил ударился головой о колонну и упал в лужу собственной крови.

- Негодяй!-дрожащим голосом произнесла Цыси, показывая на умирающего.- Ишь до чего обнаглел! Еще никто не осмеливался говорить со мной так бесцеремон но! Разрубить его труп на части в назидание другим!

Ли Лянь-ин приказал евнухам вытащить тело Коу Лянь-цая из зала, а сам пошел провожать вдовствующую императрицу в Студию исполнения желаний" [45, т. 6, 36 - 37], то есть к любовникам.

После реакционного переворота, учиненного правительницей в 1898 году, у нее появилось особенно много противников [см. 43, т. 1, 58 - 59, 65; 51, т. 9, 34, 35а; 23, 374, 411], причем к словесным протестам добавились физические действия. Лян Ци-чао, например, рассказывал о евнухах и служанках, которые покушались на жизнь Цыси и были казнены. П. Бак описывает, как императрица ловит некоего "юношу с желтыми глазами", который хотел убить ее, и подвергает его пыткам. Но юноша умирает, так ничего и не сказав, и его желтые глаза все время преследуют Цыси [43, т. 1, 66 - 67, 23, 357 - 359].

Наиболее решительную оппозицию вдовствующей императрице и всей цинской монархии создали ранние китайские революционеры во главе с Сунь Ят-сеном. Через три года после смерти Цыси им удалось провести первую в стране революцию, свергнуть маньчжурское иго и установить республиканский строй. И хотя революция вскоре была разгромлена, полного возврата к старым порядкам не произошло: патриоты сумели по крайней мере частично и временно облегчить судьбу родного народа. А историческая, мемуарная и художественная литература, напоминая о прошлом, до сих пор в своих лучших проявлениях борется с реставраторскими тенденциями и помогает усовершенствовать настоящее. Такое полезное единение различных литературных видов, каждый из которых сохраняет, вместе с тем, свою специфику, мы наблюдаем не только в Китае, но и во многих других странах.