Орхидея попадает во дворец

В январе 1853 года, на 3-м году правления императора Сяньфэна (Всеобщее процветание), когда тайпины уже захватили значительную часть Китая, двор внезапно объявил - по-видимому для того, чтобы отвлечь внимание от государственных неурядиц - о наборе красивых маньчжурок в наложницы императора. Число наложниц не должно было превышать семидесяти, но это правило соблюдалось редко. К тому же в распоряжении императора всегда находилось около двух тысяч служанок [22, 9], обязанных исполнять любые его желания. Сяньфэн был четвертым сыном императора Даогуана, однако все трое его старших братьев умерли, поэтому он и стал наследником. Жена Сяньфэна тоже вскоре умерла, но у него была главная наложница - Цыань из рода Нюгуру, которую он сделал императрицей.

Процедура выбора жен императора и наложниц была весьма своеобразной, на ней стоит коротко остановиться. Известно, что в маньчжурском Китае существовало девять чиновничьих рангов, среди которых девятый считался самым низшим. Так вот, в упомянутой процедуре, "по обычаю цинского двора, участвовали дочери всех восьмизнаменных чиновников выше третьего ранга. Из этих девушек князья и высокие сановники отбирали только тех, у которых восемь иероглифов, обозначающих даты рождения, считались благоприятными. Управление двора обучало счастливиц всевозможным церемониям, и лишь потом отобранные допускались пред монаршие очи. Во время аудиенции вдовствующая императрица и император, сидя на троне, рассматривали проходящих мимо девушек, которые затем выстраивались в ряд. Посоветовшйсь между собой, монархи через евнуха вручали лучшим девушкам нефритовые жуи^*; первая из этих девушек отныне считалась императрицей, а остальные - императорскими наложницами. Они должны были трижды встать на колени перед монархами и девять раз удариться головой об пол. Девушкам, не прошедшим конкурса, вдовствующая императрица жаловала шелковые одежды, а для будущей молодой императрицы Управление двора строило специальные покои и перевозило туда всю ее семью, где они должны были ждать дня свадьбы" [62, 7].

^* (Жуи (исполнение желаний) - изогнутый жезл с головкой, напоминающей древесный гриб или облако. В древности употреблялся для почесывания спины, позднее стал просто украшением, которое сулило удачу.)

Правда, на выборах 1853 года, о которых в данном случае идет речь, произошел эпизод, несколько нарушивший эту идиллическую атмосферу. Молоденькие кандидатки, расставшиеся с родителями и завидевшие грозную дворцовую стражу, плакали-вероятно боясь еще и того, как бы из-за восстания их разлука с семьями не оказалась вечной. Император почему-то долго не появлялся, и девушки, мучаясь от голода и жажды, целый день стояли у ворот Дворца земного спокойствия. Некоторые вздыхали или стонали, а стражники бранили их, одну стегнули плетью. Девушка упала, но тут же вскочила и стала гневно кричать, что с ними обращаются, как с рабынями, что государь в трудное для страны время думает только о разврате. Оторопевшие стражники схватили ее и поволокли к приближавшейся императорской колеснице. Однако девушка даже не пожелала встать перед монархом на колени и бросила ему в лицо все те слова, которые только что произнесла. К счастью, император помиловал ее [48, 64 - 65].

В этих выборах участвовала и Орхидея, но как она попала на них? Для начала послушаем Юй Жун-лин:

"Вдова Хой Чжэна с детьми поселилась в Пекине и вела довольно скромную жизнь. Рассказывают, что в 1851 году (это явная ошибка, причем на целых два года.- В. С.) Цыси сама пошла купить овощей, а по улице как раз ехал молодой император. Девушка спряталась за кучей хвороста, но не удержалась от любопытства и выглянула. Сяньфэн заметил ее. Вскоре он приказал Управлению двора набрать себе наложниц, и Цыси оказалась в числе избранных" [62, 2].

Здесь Орхидее, которую, согласно большинству источников, Сяньфэн и во дворце-то долго не замечал, сразу придается чересчур важное значение. Гораздо правдоподобнее и вместе с тем подробнее пишет об этом Сюй Сяо-тянь:

"Соседские девочки, много лет не видевшие Орхидеи, давно превратились в девушек и с радостью встретили свою повзрослевшую, очень похорошевшую подругу. Она снова стала ходить к ним в гости, принимать их у себя, разговаривать, смеяться. Иногда они вместе отправлялись на Глазурный рынок или в Беседку безмятежности, гуляли по храмам, любовались яркими весенними нарядами, но однажды все подруги внезапно исчезли. Удивленная Орхидея, не выдержав, сама пошла к ним и тут же в страхе вернулась домой.

- Что с тобой, доченька? - беспокойно спросила мать.

Тогда Орхидея рассказала, что сейчас набирают девушек для императорского гарема. Евнухи рыщут по улицам, хватают всех красивых молоденьких маньчжурок и тащат их во дворец для дальнейшего отбора. Многие родители прячут своих дочерей или срочно выдают их замуж, так что переполох всюду ужасный. Почти все подруги Орхидеи были маньчжурками и прятались дома; только ее семья ничего не знала - умудрилась "спать в барабане".

Услышав, что император набирает наложниц, Тун Цзя втайне обрадовалась. Она подумала, что жить во дворце, а может быть, даже получить титул драгоценного человека, гораздо лучше, чем терпеть голод и стужу. Но едва она попыталась сказать об этом дочери, как та зарыдала, отказалась от еды, перестала причесываться и заперлась в своей комнате" [45, т. 5, 17].

Сопротивление Орхидеи, по Сюй Сяо-тяню, было вызвано мечтой о браке с другим юношей. Но однажды, "когда она неосторожно отправилась к подругам, ее заметил евнух. Красота Орхидеи поразила его; он даже не подозревал, что на свете бывают такие обаятельные женщины. Толстые косы, извивающиеся по длинному халату, ровная челка и небинтованные, но маленькие ноги ясно говорили, что она маньчжурка, поэтому евнух немедленно доложил о пей главноуправляющему Цую. Д главноуправляющий как раз пребывал в смятении из-за того, что не мог набрать достаточного числа красивых девушек. Услышав доклад евнуха, он тут же отправился в переулок Западный пруд, расспросил тамошних жителей, понял, что речь идет о дочери провинциального инспектора, и возрадовался, потому что Орхидея вполне подходила в наложницы.

Дело в том, что при Цинах наложница должна была иметь определенное происхождение: быть дочерью чиновника не ниже четвертого ранга, а Хой Чжэн дослужился до второго, да еще принадлежал к наследственной знати. Кроме того, в наложницы брали только девушек от четырнадцати до двадцати лет - девятнадцатилетняя Орхидея проходила и по этому признаку. Естественно, что главноуправляющий доложил о ней Управлению двора, которое недавно получило от императрицы тайный указ набрать наложниц для Сына Неба.

Сановники из Управления двора, тоже рыскавшие повсюду, словно тигры или волки, чтобы исполнить этот указ, одобрили выбор главноуправляющего и послали его вместе с другими евнухами в дом Орхидеи. Девушка скрывалась там уже несколько дней и выходила лишь во внутренний дворик, где она стирала и готовила - не в пример былым временам, когда за нее это делали слуги. В тот день она как раз стирала. Евнухи вошли во дворик, увидели ее и загалдели:

-О, какая прекрасная девушка!

Смущенная Орхидея бросила белье и убежала в комнату. На шум выглянула мать.

- Зачем вы пришли? - спросила она, кланяясь.

- А разве госпожа не знает, что во дворце выбирают наложниц?! - воскликнул главноуправляющий.- Мы повсюду ходим, не можем найти ничего приличного, а тут, оказывается, скрывают такую красавицу! Почему вы не доложили о ней? Ручаюсь, что она понравится Десятитысячелетнему господину и он сделает ее драгоценным человеком, а со временем и императорской наложницей. Плохо ли? Вы едва будете успевать благодарить нас!

Сладкие речи евнуха понравились Тун Цзя. Она снова вспомнила о своей нищете, о неприспособленности Гуйсяна. Пожалуй, ей действительно можно опираться только на дочерей. "Да, этот случай нельзя упускать.

Раз Орхидея не соглашается, попробую подсунуть им Лотос (Жун-эр)". Она вызвала младшую дочь, показала ее евнухам, но главноуправляющий замотал головой:

-Неужели вам хочется даром пожертвовать дочерью? Если девушка не совсем красива, она не будет пользоваться милостями императора и умрет во дворце от скуки. Нет, вы уж лучше зовите старшую, которую мы видели!

Тун Цзя поняла, что он прав.

-Моя старшая дочь немного строптива, - сказала она извиняющимся тоном, - поэтому дайте мне три дня сроку, и я ее постепенно уговорю. Через три дня можете приходить за вестями.

Евнухи согласились и ушли, а Тун Цзя, отправившись к Орхидее, принялась настойчиво убеждать ее:

-Ты же видишь, до чего мы дошли! Вспомни, как мы страдали во время болезни отца... На твоего брата я не могу положиться, он всего лишь глупый мальчик, единственная моя надежда - это ты. Девочка, дорогая, пойди туда ради меня! Ты ведь так красива и умна, что не можешь не понравиться его величеству, а когда понравишься, будешь делать все, что угодно, только о матери не забудь!

Из глаз Тун Цзя хлынули слезы. Орхидея тоже не удержалась и заплакала. Этот плач смягчил ее, она согласилась стать наложницей. Обрадованная мать начала целовать ее, называть всякими ласковыми словами, а через три дня вернулись евнухн - уже с дорогим платьем. Переодевшись, Орхидея села в коляску, женщины снова всплакнули, и коляска тронулась" [45, т. 5, 19 - 21].

При всех достоинствах этого отрывка и аналогичного описания в романе Цай Дун-фаня необходимо отметить, что и у Юй Жун-лин, и у китайских романистов Орхидея попадает во дворец почти случайно. А на самом деле еще до своего приезда в столицу она была зарегистрирована кандидаткой в императорские наложницы [32, 82 - 87; 23, 11]. В пьесе М. Коллиса и в романе П. Бак она даже мечтает стать наложницей. Это, конечно, выглядит чересчур по-западному: писатели недостаточно учли специфику азиатского сознания, скованного всевозможными ограничениями, и непривлекательность красивого, по довольно скучного китайского двора. Цай Дун-фань и Сюй Сяо-тянъ, знавшие все это, предпочли отойти от буквы истории, и их легко понять. Показав колебания Орхидеи, они создали простор для неожиданностей, очень важных в художественной - впрочем, не только художественной литературе.