Молодые годы Гуансюя

Молодой император Тунчжи не оставил после себя наследника. Кто же мог быть его преемником?

Спустя несколько часов после кончины Тунчжи в морозную дочь 12 января 1875 г. Цыси собрала Верховный императорский совет, на котором присутствовали члены императорской фамилии и высшие сановники, всего более 100 человек. Нужно было срочно принять решение о наследнике. Цыси не хотела, чтобы на совете присутствовала вдова Алутэ: ей поручили оплакивать покойного императора Тунчжи на его смертном ложе.

Солдаты войск генерала Дун Фусяна

В центре зала Дворца воспитания сердца находились два трона: их заняли сорегентши Цыань и Цыси. Первой заговорила Цыси:

— Император умер, не оставив сына. Кто же будет наследником? Пусть каждый выскажет свое мнение.

Сорегентша Цыань предложила на трон сына великого князя Гуна. Соблюдая установленный веками этикет, Гун, сделав челобитье, сказал, что чувствует себя недостойным такой чести, выпавшей его семье. По мнению Гуна, наиболее подходящим наследником трона мог быть двадцатидвухлетний Пу Лунь — сын князя Цзай Чжи (он доводился старшим сыном императора Дао-гуана). В таком возрасте Пу Лунь считался вполне совершеннолетним и достаточно зрелым для управления государством. Цзай Чжи, в свою очередь, соблюдая этикет, заявил, что также недостоин такой чести, хотя на самом деле не возражал против возведения сына на престол.

Было высказано и другое мнение: не следует спешить с назначением нового наследника. Алутэ беременна и скоро должна разрешиться; родится мальчик — он и станет законным наследником трона; будет девочка, тогда следует подумать о выборе наследника. Подобное предложение не устраивало Цыси: при появлении на свет мальчика главной регентшей станет Алутэ, а она в таком случае будет отстранена от государственных дел. Цыси настояла на избрании наследником престола Цзай Тяня (сына великого князя Чуня), и это объяснялось следующими причинами.

Цзай Тянь родился 14 августа 1871 г. и был сыном младшего брата императора Сяньфэна — великого князя Чуня, который по настоянию Цыси женился на ее младшей сестре Дафэн. По некорым источникам, она была полной противоположностью своей старшей сестре: строго следовала общепринятой морали, всю жизнь усердно поклонялась Будде, возжигала благовония, выпускала на волю животных, а летом не гуляла по саду, потому что боялась, как она говорила, раздавить муравьев. «Гуманное» отношение к муравьям не мешало ей жестоко избивать своих слуг.

Из пяти детей, рожденных Дафэн, четверо (одна дочь и три сына) умерли в раннем возрасте. Остался в живых только второй сын, Цзай Тянь, будущий император Гуансюй. Следовательно, Цзай Тянь доводился племянником Цыси. О нем она говорила: «Когда Цзай Тяня приставили ко мне, это был трехлетний слабый болезненный мальчик. Его отцом является брат императора Сянь-фэна — великий князь Чунь, а мать — моя сестра. Поэтому я смотрела на него как на своего собственного сына». В действительности Цыси смотрела на Цзай Тяня не только как на собственного сына, но и как на послушного исполнителя своих честолюбивых вожделений.

— Я желаю,— прозвучал не допускавший возражений ее голос, — сделать наследником трона Цзай Тяня, старшего сына великого князя Чуня.

Цыси до последнего момента держала в секрете свой план о намерении возвести на престол Цзай Тяня. Женив великого князя Чуня на своей сестре, она сделала его послушным человеком. Он не отличался умом и государственной мудростью, во всем слушался Цыси и безропотно выполнял все ее желания.

— Я не намерена избирать взрослого человека императором, — заявила Цыси. — Молодой наследник может получить хорошее образование и быть достойным императорского сана.

Ее возбужденный взор устремился в сторону, где находился великий князь Чунь, и она добавила:

— Вы поняли, о чем я говорю, князь Чунь!

Услышав громкий и повелительный голос Цыси, великий князь Чунь вздрогнул. Будучи от природы человеком трусливым и зная коварство и жестокость Цыси, он не хотел, чтобы его сын стал императором. Встав на колени, князь просил Цыси избрать другого наследника трона, но она была неумолима. После этого великий князь Чунь упал в обморок, а она спокойно приказала евнухам вынести его из зала в другую комнату.

— Если у кого-нибудь есть возражения, скажите об этом, — в заключение добавила Цыси.

Она хорошо знала, что подавляющее большинство присутствующих сановников своему возвышению и богатству обязано ей, поэтому они будут поддерживать ее кандидата.

Это событие произошло в студеную зимнюю ночь. Холодный воздух и густой туман заполнили узкие улицы и переулки Пекина. Пыльные бури из пустыни Гоби окрасили в желтый цвет снег, лежавший по обочинам дорог. Порывистый ветер поднимал высоко снежные вихри, перемешанные с пылью. В такую ненастную погоду по приказу Цыси отряд дворцовой гвардии под командованием Жун Лу направился в резиденцию великого князя Чуня, чтобы доставить во Дворец воспитания сердца его четырехлетнего сына. Вместе с отрядом восемь носильщиков несли паланкин для избранника трона.

Дафэн, мать Цзай Тяня, разволновалась и расплакалась. Она знала, что от нее хотят навсегда отнять любимое дитя. Ее мучило сомнение: «Если Цыси невзлюбила родного сына Тунчжи, то как же она отнесется к своему племяннику?».

Суеверные отец и мать малолетнего Цзай Тяня видели в разбушевавшейся непогоде дурное предзнаменование. Они не хотели расставаться со своим чадом, словно угадав его несчастливое будущее.

Когда посланцы вдовствующей императрицы прибыли в дом великого - князя Чуня, маленький Цзай Тянь крепко спал. Его разбудили и сказали, что сделают императором. Он, хныкая и зевая, спросонок проговорил: «Я не хочу быть императором, я хочу спать!». Прибывшие стали уговаривать Дафэн не задерживать сына, убеждать, что для нее большая честь видеть его императором Китая и что ее неуступчивость вызовет гнев Цыси. Уговоры длились долго — с 10 часов вечера до 3 часов утра следующего дня. Дафэн все еще пыталась настоять на своем. Тогда начальник дворцовой охраны Жун Лу сказал:

— Если ты не разрешишь взять мальчика во дворец, мы должны все здесь умереть.

После такого сильного «внушения» родители вынуждены были уступить и расстаться со своим сыном.

Все это время, когда Жуп Лу со стражей находился в доме великого князя Чуня, Цыси и присутствовавшие на Верховном императорском совете с нетерпением ждали их возвращения во Дворец воспитания сердца. И вот евнухи доложили: мальчик Цзай Тянь прибыл. Она приказала привести его. Мальчик, оказывается, заснул на руках евнуха. Цыси разбудила его и отвела во Дворец вечной весны, где для него еще при жизни Тунчжи была приготовлена императорская одежда. На мальчика надели эту одежду и усадили его на трон.

Так 13 января 1875 г. Цзай Тяня объявили императором династии Цин, а девиз его правления получил наименование Гуансюй (Блестящее наследие).

Первым официальным актом императора Гуансюя было преклонение перед гробом покойного Тунчжи. Затем его заставили выразить благодарность двум вдовствующим императрицам, Цы-ань и Цыси, за их согласие взять на себя регентство.

Год восхождения Гуансюя на трон был отмечен дурным предзнаменованием: от молнии сгорел алтарь Храма неба — самое священное место правителей Китая, где они от имени всех подданных Срединного государства обращались с молитвами к небу. Вместо дождя, который был так необходим для крестьянских полей, небо ниспослало яростный удар молнии — это привело в страшное смятение суеверных людей.

В Пекин после возведения Цзай Тяня на престол было направлено из различных районов Китая множество петиций, осуждавших действия Цыси: императором стал малолетний мальчик, в то время как законным наследником должен был стать Пу Лунь — молодой человек, совершеннолетний и благовоспитанный. В петициях говорилось, что малолетний император очень слаб и болезнен. Цыси обвинялась в самых резких выражениях.

Некоторые считали, что такое грубое нарушение воли неба принесет несчастье и Цыси и империи. Такие упреки и обвинения, однако, совершенно ее не волновали: она не отступила ни на шаг от принятого решения.

Это было грубым нарушением установившихся правил престолонаследия, поэтому вызвало неодобрение и среди придворных.

Член палаты цензоров У Кэду стал наиболее ярым выразителем таких настроений. Он относился к тем редким столпам конфуцианства, которые твердо стояли на страже традиций, пришедших к современникам из глубины веков, и готовы были даже лишить себя жизни во имя сохранения этих традиций.

После смерти императора Тунчжи У Кэду в течение четырех лет надеялся, что Цыси одумается и издаст соответствующий указ с целью восстановления древних правил наследования трона и умилостивления духа Тунчжи, лишенного законного права определять наследника. Сам Тунчжи хотел сделать своим преемником Пу Луня, а Цыси, игнорируя волю умирающего императора, навязала преемником Цзай Тяня.

В знак протеста против незаконных действий Цыси цензор У Кэду покончил жизнь самоубийством: принял большую дозу опиума, а затем повесился в кумирне, расположенной вблизи могильного кургана покойного императора Тунчжи. Перед смертью самоубийца написал на имя настоятеля кумирни даосского монаха Чжоу письмо следующего содержания:

«Настоятель Чжоу, не бойтесь. У меня нет желания причинить вам зло. Я вынужден позаимствовать у вас небольшой участок земли, расположенный на священном месте, для своего захоронения. Купите для меня дешевый гроб и покройте его внутреннюю часть черным лаком. Моя похоронная одежда находится в надлежащем виде, только срежьте кожаные подошвы с моих туфель, прежде чем положить меня в гроб. Я слегка надрезал себе пальцы, чтобы они кровоточили, и вы это сможете заметить. Приобретите небольшой участок земли рядом с могильным курганом покойного императора Тунчжи и похороните меня там. Вы найдете в моей сумке 45 лянов, и это будет достаточно для уплаты за гроб и на похоронные расходы. Положите мое тело в гроб и поставьте его в прохладное, тенистое место. Не разрешайте женщинам и детям глазеть на мои останки. В моей смерти нет ничего странного и аморального: моя смерть стала неизбежным долгом».

У Кэду написал также прощальное письмо своему сыну Чжи-хуаню, в котором есть такие слова: «В старые времена преданные слуги государства совершали самоубийства, выражая этим протест против вырождения их правителей».

Но самым примечательным было памятное письмо У Кэду на имя трона, имевшее целью побудить вдовствующую императрицу упорядочить правила престолонаследия в соответствии с установившимися традициями. Упрекая Цыси за незаконное выдвижение Цзай Тяня на императорский трон, У Кэду писал: «Таким образом, новый император стал таковым не но мандату покойного Величества Тунчжи, а по мандату вдовствующих императриц Цыань и Цыси».

Это трагическое событие произвело сильное впечатление на общественное мнение двора, который негласно порицал самоуправство Цыси. Последняя вынуждена была умилостивить обиженный дух покойного императора Тунчжи, дав торжественное обещание упорядочить престолонаследие и соблюдать старые обычаи. Находясь во власти суеверий, она на всю жизнь запомнила самоубийство цензора У Кэду и считала это дурным предзнаменованием.

Но возникло еще одно препятствие: Алутэ — вдова покойного императора имела право на сан вдовствующей императрицы и в этом качестве временно наследовать трон. Более того, она была беременна, а это означало, что в случае появления на свет сына вдова становилась регентшей, и тогда Цыси лишалась власти.

Цыси решила избавиться от Алутэ и начала действовать через ее отца — Чун И. Она пригласила его во дворец и повела с ним разговор, как утверждают источники, в таком духе:

— Меня очень беспокоит ваша дочь. Я всегда старалась ее оберегать, но теперь ей угрожает такое несчастье, с которым даже я, вдовствующая императрица, не знаю, как справиться. Она беременна, и какое будет несчастье для нее, если родится сын, в то время как Верховный императорский совет уже решил, кто будет императором. В случае, если она разрешится мальчиком, то встанет вопрос об отречении Гуанеюя. Но покойный император болел нехорошей заразной болезнью, и это скажется на здоровье новорожденного, — он может по наследству иметь такую же болезнь, как и отец, что доставит большие неприятности и его матери, и империи.

Вдовствующая императрица Цыань в официальном одеянии

Встав в театральную позу, вдовствующая императрица со слезами на глазах стала упрашивать Чун И помочь ей найти выход из этого трудного положения. Он понял, чего от него хотят, и обещал подумать и помочь в решении этого трудного вопроса.

После такого разговора Цыси вызвала Алутэ и в присутствии ее отца сказала ей то же самое, напомнив, что в истории династии Цин были случаи, когда в подобной ситуации допускалось самоубийство во имя престижа империи. Алутэ ничего не ответила, но поняла, чего от нее ждут.

Вернувшись домой, Чун И нашел там записку своей дочери, которая просила срочно оказать ей помощь советом. И когда они с глазу на глаз беседовали за чашкой чаю, было ясно, что отец одобряет самоубийство дочери, которая, отправившись в мир иной, воссоединится там с духом покойного императора Тунчжи.

Алутэ повиновалась роковой судьбе: стала отказываться от еды, обрекая себя на голодную смерть. Она умерла в страшных муках, приняв большую дозу ртути. 27 марта 1876 г. ее не стало. Официально же смерть Алутэ объяснили тем, что она длительное время болела, переживая горечь разлуки с покойным мужем — императором Тунчжи.

Некоторые иностранные наблюдатели в Китае, став жертвой различных слухов, утверждали, что в смерти жены императора Тунчжи повинны обе вдовствующие императрицы. Так, известный немецкий путешественник Гессе-Вартег в 1900 г. писал:

«Тунчжи оставил молодую прекрасную вдову, которая подавала надежду подарить государству наследника. Если бы последний родился, мать его стала бы регентшей, а двум прежним регентшам, вдовам умершего в 1861 г. императора Сяньфэна, пришлось бы подать в отставку. Им этого, конечно, не хотелось, и они, как рассказывают, прибегли к порошку, который живо убрал с их дороги опасную соперницу. Тогда две старые императрицы созвали совет из принцев императорского дома и заставили провозгласить императором Цзай Тяня, трехлетнего сына князя Чуня».

Из сказанного следует, что в смерти Алутэ виноваты обе вдовствующие императрицы, что они действовали заодно.

Однако, как подчеркивали многие исследователи жизни Китая того времени, главным действующим лицом была вдовствующая императрица Цыси, а Цыань не имела никакого отношения к смерти вдовы императора Тунчжи.

Гуансюй оказался худеньким, болезненным, капризным и балованным мальчиком. Он кричал целыми днями, прося со слезами на глазах вернуть его домой к матери. За ним ухаживали многочисленные слуги-евнухи, няни и солдаты. Цыси смотрела на него как на собственного сына, старалась уделять ему большое внимание. Узнав, что мальчик по непонятным причинам боится грома и вообще любого сильного шума, она в течение многих лет брала его спать в свои покои. И как бы императрица-регентша ни была занята, если гремел гром, спешила к молодому императору или посылала к нему евнуха. Чтобы приучить Гуансюя не бояться грома, евнухам вменялось в обязанность бить в барабаны и гонги, да так сильно, словно это гремел гром.

Шести лет Гуансюй сел за школьную парту. К нему приставили опытных конфуцианских учителей-книжников. Астрономическое ведомство, определявшее счастливое время для всех императорских свершений, назначило день начала его обучения — 14 мая 1876 г. В этот день он явился в сопровождении отца первый раз в классную комнату во Дворце воспитания сердца. Ученые-книжники, назначенные для обучения императора, встретили ученика стоя на коленях, произнося молитвы и отдавая земные поклоны. К этому времени он уже мог уверенно писать простейшие китайские иероглифы и даже цитировать некоторые изречения из конфуцианских книг — этому научила его Цыси. Его обучали верховой езде и стрельбе из лука.

Если ученик-император не выполнял положенного школьного задания, ему угрожали бамбуковой палкой. Но бить Сына неба, как простого смертного, не положено, и за него попадало другому мальчику. Этот мальчик-заменитель получал все удары, предназначавшиеся Гуансюю. Последний только наблюдал за исполнением наказания.

Молодой император, отмечали современники, отличался набожностью. Когда ему минуло семь лет, в течение трех зимних месяцев в Пекине не выпадал снег, так необходимый для крестьянских полей. Чтобы оказать «помощь» крестьянам, Гуансюй три дня молился, отбивая поклоны небу и прося его ниспослать снег. В десятилетнем возрасте он был свидетелем страшной засухи, по этому случаю его молитвы продолжались десять дней. Однако мольбы о ниспослании дождя так и не увенчались успехом. Когда же над страной нависла угроза голода, молодой император запретил приближенным есть мясо. Однажды, увидев, что его учителя едят мясо, он с упреком сказал:

— Боги не посылают нам дождя, поля гибнут от засухи, крестьяне в смятении, императорская семья питается овощами. Как же вы можете кого-либо учить, если сами нарушаете наш обычай? Он повелел приближенным питаться только овощами до тех пор, пока божества не пошлют дождь.

Услужливые евнухи без всякого на то намерения привлекли внимание молодого императора к европейской технике.

Свободное от учебы время Гуансюй проводил в играх с причудливыми игрушками, которые евнухи доставляли ему из единственного иностранного магазина в Пекине. Мальчик поднимал сильный шум, требуя новые игрушки, и ему немедленно их приносили. Так он получил телеграфную установку и телефонное оборудование. По его настоянию в Запретном городе была проложена узкоколейная железная дорога, по которой курсировал маленький паровозик с двумя вагончиками. Мальчик с увлечением катался сам и катал других в этих вагончиках. Ему приобрели иностранную моторную лодку, он совершал на ней длительные прогулки по озеру Куньминху в Летнем дворце.

Технические новинки, доставленные из Европы в Китай, — настольные и ручные часы, телеграф и телефон, электрические лампы, кинематограф, фонограф и граммофон, велосипед, автомобиль и моторная лодка — все вызывало большое любопытство и неукротимый интерес у молодого императора, который начал изучать английский язык, химию, современное военное дело, систему государственного правления в европейских странах.

Американский китаевед Хэдланд, живший в Пекине во времена правления Гуансюя, в книге «Дворцовая жизнь в Китае», изданной в 1909 г. в Нью-Йорке, привел характерный пример.

Однажды евнух, увидев велосипед моей жены, стоявший на веранде, спросил:

— Что это за двухколесная телега? Как вы на ней ездите?

Я взял велосипед с веранды и проехал на нем два раза по двору перед изумленным взором евнуха. Когда я остановился, евнух с удивлением спросил:

— Непостижимо! Почему же эта диковина не падает?

— Когда предмет находится в движении, он не может упасть, — пояснил я.

На следующий день этот евнух вновь явился ко мне и сказал:

— Император хотел бы иметь такой велосипед.

Моя жена разрешила взять велосипед и передать его Гуансюю. Вскоре стало известно, что император пытался научиться кататься па велосипеде, но неудачно: его длинная коса запуталась в заднем колесе, и он упал на землю.

Как-то чиновники двора побывали в Пекинском университете и осведомились у преподавателей-иностранцев:

— Император слыхал, что иностранцы изобрели говорящий ящик. Это верно?

— Совершенно верно, — ответили им и показали в физической лаборатории университета старый фонограф Эдисона, напоминавший швейную машину. Одному из чиновников было предложено что-либо сказать, и фонограф записал его слова. Затем машина воспроизвела слова чиновника, от чего он пришел в неописуемый восторг. Спустя несколько дней этот чиновник вновь явился в университет и попросил продать фонограф для императора Гуансюя.

Хэдланд дал такую оценку Гуансюю: «Поистине его интересовало каждое изобретение. В этом отношении он — полная противоположность всем китайцам, взор которых был обращен в прошлое. Самые возвышенные их надежды выражались в том, чтобы приблизиться к золотому веку прошлого, быть достойными добродетелей своих предков. Гуансюя можно считать первым обладателем Трона дракона, взор которого был устремлен в будущее: его главная цель состояла в том, чтобы овладеть всеми методами, которые давали возможность народам Запада унижать его народ».

Впоследствии все современное, что исходило от Запада, Гуансюй пытался применить в Китае.

Так возникли семена раздора между прогрессивными намерениями Гуансюя и консервативными взглядами Цыси, презиравшей все иностранное. На этой почве между ними постепенно росла неприязнь и вражда.

Ежедневные занятия, общение с учителями, весь церемониал приветствия и прощания после уроков были строжайше определены раз и навсегда. Учение императора продолжалось без перерьь ва до самой его помолвки.

В марте 1889 г. Гуансюю исполнилось 15 лет. По установившемуся правилу император, вступивший на трон, должен был уже состоять в браке. Подготовка к свадьбе велась задолго до возведения его на трон. Цыси заранее присмотрела для пего невесту, ею оказалась Лун Юй — дочь генерала знаменных войск Гуй Сяна, который доводился родным братом Цыси, а его дочь, следовательно, — племянницей. Началась церемония женитьбы молодого императора.

Весной 1888 г. во дворце были назначены смотрины, на которые собралось множество красивых маньчжурских девушек в возрасте от 12 до 16 лет. Императрица-регентша Цыси произвела им «смотр» и сделала первый выбор. Несколько дней спустя отобранные кандидатки были подвергнуты второму, более строгому отбору. Признанных достойнейшими занесли в список и отпустили по домам с тем, чтобы их отцы вновь явились с ними во дворец по первому требованию.

28 октября 1888 г. состоялся третий выбор. 30 девушкам было предложено во дворце угощение, с ними беседовал император. Свое мнение о них он сообщил императрице-регентше Цыси.

Выбор девушки в супруги императора Гуансюя, по некоторым описаниям, происходил так. Цыси восседала на троне. Слева от нее находился император, а сзади стояли жены князей и высших сановников. Здесь же присутствовал главный евнух Ли Ляныш, готовый выполнить распоряжения своей повелительницы.

Каждая девушка держала в руках сосновую дощечку, на которой были написаны ее возраст, офцциальное звание отца и матери, дедушки и бабушки, прадедушки и прабабушки. При вызове по имени девушка проходила несколько раз около вдовствующей императрицы и императора Гуансюя. Те внимательно и придирчиво осматривали ее. Затем Цыси просила Гуансюя сделать свой выбор. На это он ответил:

— Избрание будущей императрицы — дело большой важности, поэтому пусть матушка сама делает выбор, как ей угодно, а ее сын не осмелится этого сделать.

Тогда Цыси указала Гуансюю на свою племянницу Лун Юй. Так была «избрана» императрица. Затем начался выбор наложниц. Император обратил внимание на красивую молоденькую девушку из семьи Дэ Син, но это не входило в расчеты Цыси: красивая и очаровательная наложница могла поставить в трудное положение ее племянницу в семейной жизни — она была отвергнута. Несправедливо отвергнутая девушка, говорили, не могла перенести такого позора: вернулась домой и покончила с собой. Ближайшими наложницами императора стали две дочери из семьи Чан Су.

Император Гуансюй

28 октября 1888 г. в «Пекинском вестнике» появился императорский указ: «С тех пор как император с благоговением принял наследие предков, прошли годы, и он достиг возмужалости. Настало время избрать ему супругу особо выдающихся достоинств, которая могла бы помогать ему в его обязанностях и добродетельных устремлениях. Выбор пал на Лун Юй, дочь генерала знаменных войск Гуй Сяна. Она добродетельпая девица, приятной Haружности и обхождения. Мы и повелеваем возвести ее в сан императрицы». Это позволяло Цыси сохранить свое влияние на императора и укрепить позиции своего клана при дворе.

Сговор был отпразднован 4 декабря 1888 г. торжественным пиршеством. Невесте Лун Юй, а также ее отцу были поднесены дорогие свадебные дары: 200 унций золота, 10 тысяч ляпов серебром, массивный золотой чайный сервиз, два серебряных умывальника, тысячу кусков дорогой шелковой материи, 20 монгольских верховых лошадей в полной сбруе и под седлом и 20 вьючных лошадей без упряжи.

В день свадьбы в Тронном зале собрались высшие сановники и генералы в парадных одеждах и со всеми знаками отличия. На двух столах, покрытых желтым шелком, лежали предназначенные для вручения будущей императрице знаки отличия: позолоченная доска с выгравированной на ней брачной грамотой и золотая печать. Тогда же придворные прорицатели гадали насчет счастливого, т. е. угодного богам, времени начала брачных церемоний. Как только это время было определено, императора в одежде, расшитой золотыми драконами, внесли на желтом паланкине, и все пали ниц перед ним. Он прикоснулся к знакам достоинства императрицы, после чего главный глашатай громко прочитал брачную грамоту, в которой были такие слова: «Указом императрицы-регентши в супруги императора избрана Лун Юй, дочь Гуй Сяна, генерала знаменных войск. Согласно указу, должно состояться возведение ее в сан императрицы и вручение ей скипетра». Скипетр был передан в руки одному из князей. После этого император покинул зал под звуки музыки.

Золотую печать и брачную грамоту возложили на богато украшенный паланкин, который и открыл торжественную процессию. Впереди на паланкине несли скипетр будущей императрицы, золотую печать и брачную грамоту, желтый императорский зонтик. Затем следовали паланкины с высшими сановниками и министрами. Шествие замыкали евнухи, которые несли одеяния для императрицы.

Свадьба была назначена на 28 февраля 1889 г. За два дня до нее император послал одного из князей в Храм неба и Храм земли принести жертвы богам, а также усопшим маньчжурским правителям. Оповещение о свадьбе было написано на свитке атласа и сожжено перед алтарем усопших правителей.

Лун Юй в соответствии со счастливым днем, определенным Астрономической палатой, была доставлена во дворец. Путь движения паланкина, который несли 16 носильщиков, был закрыт от любопытных взоров: никто не смел разглядывать невесту Сына неба. Красочный паланкин сопровождал эскорт всадников, состоявший из высокопоставленных маньчжуров. Когда процессия прибыла в императорский дворец, глашатай громко объявил: «Паланкин Феникса прибыл!». Сразу же воздух потрясли приветственные звуки труб, барабанов, цимбал, колоколов, гонгов.

Паланкин внесли во дворец и поставили в Тронном зале. К нему подошли евнухи, помогли сойти невесте и отвели ее к трону. Затем вновь раздались громкие слова глашатая: «Наступил благоприятный момент; все готово для счастливого единения».

Император, одетый в халат с вышитыми драконами, в сопровождении свиты евнухов вошел в Тронный зал и, возможно, впервые увидел так близко свою невесту. Встав на колени, императорские слуги из сосуда с длинным горлышком налили вино в драгоценные кубки. В торжественной обстановке под звуки музыки при воскурении фимиама брачная пара выпила вино за здоровье друг друга.

Евнухи доставили скипетр, грамоту и печать в покой Лун Юй, она приветствовала эти знаки достоинства коленопреклонением. Так закончилась официальная часть императорской свадьбы.

Непосредственно за женитьбой Гуансюя последовало его восшествие на престол. Все князья императорского дома отправились в Храм неба, Храм земли и Храм предков императора, где объявили духам умерших о восшествии на трон нового императора. На следующий день сам император посетил вдовствующую императрицу, а 4 марта 1889 г. состоялось торжество по случаю коронации. В этой церемонии приняли участие сотни придворных сановников и чинов императорской гвардии.

Как только придворные прорицатели объявили, что наступил благоприятный момент для начала нового царствования, император в парадном одеянии, расшитом драконами, вышел из своих внутренних покоев и в паланкине был доставлен в зал, где ему присягнули чиновники и военачальники. Оттуда его отнесли в Тронный зал Дворца высшей гармонии — здесь Сына неба встретили под громкие звуки музыки все придворные и сановники. Приветствуя присутствующих, он вошел в зал и сел, согласно маньчжурским обычаям, с поджатыми ногами на поставленный посредине трон, представлявший собой широкий стул с высокой спинкой, стоящий на четырехугольном возвышении со ступеньками. Музыка умолкла, и к трону стали подходить для принесения присяги принцы императорского дома, князья, высшие сановники. Затем по данному знаку все встали на колени, и глашатай прочитал императорский манифест по поводу вступления на престол. Так было совершено воцарение Гуансюя, который после этого вернулся в свои покои уже официальным владыкой всего Китая.

Главные обязанности императора Гуансюя сводились к принесению жертв предкам, посещению вдовствующей императрицы Цыси, вознесению молитв в храмах неба и земли, назначению аудиенции высшим сановникам, во время которых решались все текущие государственные дела.

После вступления на престол Гуансюй совершил жертвоприношения своим предшественникам — усопшим императорам, а это была очень сложная и утомительная церемония, требовавшая большого физического напряжения.

Как только Гуансюй в полном парадном одеянии вошел в Храм предков, перед табличками духов каждой императорской четы расставили жертвы: кубки с вином, жидкий суп, одеяния, шелковые ткани; на длинном столе поставили курильницы с фимиамом и курительные свечи, а также разложили туши быка, свиньи и барана.

Император встал на колени, совершил земные поклоны и произнес вслух имена и титулы своих предшественников — это была наиболее утомительная и длительная процедура. Затем он прочитал написанную на небольшой желтой дощечке молитву, в которой просил покойных предков принять жертвы в знак его забот и почтительности. Дощечка с молитвой под звуки музыки и пение хора была передана главному жрецу. После этого жертвенные шелковые ткани и дощечку с молитвой поместили в жертвенник и предали сожжению.

Главный жрец поднес императору кубок с «вином благодати». Прежде чем его принять, он трижды совершил челобитье. Затем ему преподнесли на блюде «мясо благодати», которое он принял с теми же земными поклонами. Во время таких церемоний император 18 раз преклонял колени и совершал 54 земных поклона. То же самое проделали все присутствовавшие князья и сановники.

Гуансюй, как император, молился богам о даровании хорошей погоды. 29 июня 1885 г. в «Пекинском вестнике» появился императорский указ.

«В последние недели в окрестностях столицы выпало много дождей, а небо все еще покрыто облаками, и это заставляет опасаться за жатву. Глубоко озабоченные этим, мы считаем за благо вознести божествам молитвы о даровании благоприятной погоды, посему 1 июля отправимся в храм Даогаодянь для принесения жертв и молитв небесным силам, дабы они ниспослали дождь и солнце вовремя и обеспечили жатву».

Во дворце первой персоной по-прежнему оставалась Цыси. Приближенные называли ее «Почтенный предок» или «Почтенный будда». Слово «будда» не означало, что Цыси была отнесена к сонму мужских божеств (будды все были мужчинами), а подчеркивало ее особое положение в государстве. Второй персоной был молодой император Гуансюй: его именовали «Десятитысячелетний император». Он должен был почитать вдовствующую императрицу как родную мать и обязан был совершать перед ней челобитье. Отношения между ними были сложные.

Гуансюй относился к вдовствующей императрице с подобострастием, но без всякой любви, и это не ускользнуло от ее взора. Он рано почувствовал себя неполноценным и более низким существом в ее присутствии. Укоренившееся чувство робости и боязливости при встрече с Цыси в дальнейшем нанесло непоправимый урон его государственной деятельности.

И хотя Цыси пыталась завоевать доверие и уважение со стороны Гуансюя, этого ей не удавалось сделать. Она часто выходила из терпения, и тогда ее голос становился резким и грубым. Окружавшие боялись ее гневного взгляда, который обжигал их, словно огонь.

Возводя на престол Гуансюя, вдовствующая императрица Цыси рассчитывала, что он будет ее политической марионеткой. В 1886 г., когда ему исполнилось 16 лет и он, по китайским представлениям, стал «взрослым», Цыси объявила, что с первого месяца следующего года «передает власть императору». Передача власти практически вылилась в «политическую опеку»: прежде чем представить доклад императору, нужно было испросить позволения Цыси.

В 1889 г. Гуансюю исполнилось 19 лет. Императрица сочла неудобным продолжать «политическую опеку» и объявила, что устраняется от дел, мол, отныне Гуансюй будет править государством единовластно. Но это не изменило положения вещей. Разница заключалась лишь в том, что если при «политической опеке» доклады вначале представлялись на рассмотрение Цыси, а затем передавались императору, то при «личном правлении» доклады сначала просматривал император и после этого испрашивались указания Цыси.

Вынужденная уступить власть молодому императору, Цыси, в то время в возрасте 55 лет, еще полная энергии и сил, хотя и отстранилась формально от государственных дел, не перестала следить за событиями и деятельностью императора, окружив его своими наблюдателями и шпионами.

В 1905 г. в Китае был опубликован роман Цзэн Пу «Цветы в море зла» — яркое обличительное произведение, сатирический памфлет на жизнь маньчжурских правителей Китая. В нем, в частности, показано, что не только общественная деятельность, но и личная жизнь молодого императора Гуансюя, в том числе его отношения с наложницами, находились под полным контролем вдовствующей императрицы Цыси.

В романе говорилось, что император Гуансюй не испытывал любви к навязанной ему в жены Лун Юй, а увлекался наложницей Бао. Это вызвало ярость со стороны Цыси. Воспроизведем характерный отрывок из этого романа с некоторыми сокращениями и пояснениями.

По старому дворцовому обычаю каждая ночь, проведенная императором со своей супругой, фиксировалась специальными евнухами Палаты важных дел. Когда Его величество выходили от государыни, евнух должен был, стоя на коленях, спрашивать императора, как прошла ночь. Если государь изволил осчастливить супругу, евнух записывал в специальной книге: «Такого-то числа, такого-то месяца, такого-то года, в такой-то час государь осчастливил императрицу». В других случаях император просто говорил: «Уходи!»

В Летнем дворце церемонии соблюдались менее строго, но заполнять книгу все равно было необходимо. Поэтому, едва государь покинул императрицу, коленопреклоненный евнух из Палаты важных дел дважды осведомился, что ему следует записать.

— Чего тебе надо? — молвил удивленный император.

— Эту книгу каждый день требует к себе вдовствующая императрица, — ответил евнух. — Сейчас Ваше величество провели у государыни подряд две ночи, а я вынужден оставить в книге обе графы пустыми. Старая императрица снова будет гневаться. Нижайше прошу Ваше величество подумать об этом!

Император изменился в лице.

— Как ты смеешь вмешиваться в мои личные дела?!

— Это вовсе не моя дерзость, а священный приказ вдовствующей императрицы, — ответил евнух.

Император, который и без того весь кипел от злости, пришел в страшную ярость при вести о том, что тетка старается подавить его с помощью своих приказов. Не раскрывая рта, он с силой пнул евнуха ногой. Тот, схватившись за голову и недовольно бормоча, опрометью бросился в сторону.

Вечером император велел привести любимую наложницу Бао. Он рассказал ей о словах евнуха из Палаты важных дел.

— Старая государыня, и в самом деле, чересчур забывчива! — произнесла наложница Бао. — На словах передала власть Вашему величеству, а, по существу, никакой свободой вы не пользуетесь! Теперь изволила добраться до вашей постели! Неудивительно, что Ваше величество так рассердились!

Как уже говорилось, Гуансюй был сыном Дафэы — родной сестры Цыси. Следовательно, он доводился племянником Цыси, а она была его теткой. Жена императора Гуансюя Лун Юй была дочерью генерала Гуй Сяна — младшего брата Цыси, т. е. доводилась ей племянницей, а императору — двоюродной сестрой. Смысл такого брака состоял в двойном скреплении родственных уз: по крови род Айсинь Гиоро (к нему принадлежали все маньчжурские императоры) сливался с племенем Нира (из него вышла Цыси). Такова была цель вдовствующей императрицы, когда она устроила помолвку Гуансюя с Лун Юй.

Лун Юй — супруга государя — занимала видное место среди фрейлин. Особой красотой она не отличалась. Будучи от природы очень доброй и привязчивой, она всем сердцем льнула к старой императрице, вовсе не интересуясь ее царственным племянником. Император не только не любил, но даже презирал ее, и вот теперь она стала его женой. Гуансюя охватила злость, но ослушаться приказа тетки он не смел. Оставалось только затаиться и согласно обычаю пойти к старой императрице с благодарностью за выбор жены.

Отдавая предпочтение своим наложницам Цзинь и Бао, император мало обращал внимания на законную супругу, что приводило в ярость вдовствующую императрицу. Как-то она вызвала великого князя Чуня — отца молодого императора и сделала ему строгое нравоучение:

— Такая распущенность и безрассудство не соответствуют обычаям, установленным нашими предками. Я уже неоднократно увещевала его, но он не слушается меня. Сейчас я самым строжайшим образом приказываю вам воздействовать на сына и убедить его жить с императрицей в согласии!

На увещевания отца император ответил:

— Неужели даже в личных делах я не могу быть себе хозяином?! Но раз этим можно навлечь беду на вас, отец, я поступлю так, как вы просите. Сегодня же отправлюсь в покои супруги.

Молодой император обычно жил в Запретном городе, а Цыси — в Летнем дворце. Чтобы принять какое-либо решение, он должен был часто совершать утомительные поездки в Летний дворец, где все лето проводила Цыси. В 1896 г. цензор Ван Пэнъюнь представил меморандум с протестом против частых поездок императора в Летний дворец для выражения своего почтения Цыси. В меморандуме было сказано: «Такие поездки туда и обратно занимают много времени и отвлекают внимание Его величества от государственных дел. Через каждые несколько дней он на рассвете покидал дворец и с сумерками возвращался в Пекин. Если бы император не страдал от холода и утомления, никто бы не выражал беспокойства за его здоровье. Поэтому я осмелюсь высказать мнение о том, чтобы император занимался своими делами и не растрачивал время на эти церемональные поездки».

Смысл этого меморандума состоял в том, что император находился под постоянным контролем Цыси и не мог принять ни одного важного решения без ее одобрения. Иными словами, цензор Ван Пэнъюнь желал бы видеть Гуансюя свободным от ее опеки.

Говорили, что, когда с меморандумом ознакомили Цыси, она была в хорошем настроении, поэтому он не повлек серьезных последствий для того, кто его писал. Если бы у нее было плохое настроение, то цензор поплатился бы жизнью за такую дерзость.

Всего лишь за месяц до этого евнух по имени Коу был обезглавлен за то, что осмелился посоветовать императору самостоятельно подбирать себе личных слуг, чтобы избежать шпионажа со стороны вдовствующей императрицы.

Гуансюй настолько был морально и физически подавлен властолюбивой Цыси, что даже во времена его номинального управления страной (1889—1898) не мог проявить в полную меру своих способностей и воли. Во время «самоустранения» Цыси от государственных дел, когда, казалось бы, государственная власть была сосредоточена в руках Гуансюя, последний проявлял осторожность в принятии решений, потому что везде, в центре и на местах, были ставленники вдовствующей императрицы Цыси.

«Историю его жизни, — сообщал "Тяньцзинский вестник" в 1915 г., — можно написать следующими словами: он ничего не сделал, потому что ничего сделать не мог. Если верить словам тех, кому удалось побывать около него, то вся его жизнь была цепью огорчений, неприятностей и печали. Он был царственным пленником, которому отказывали в друзьях и который не мог рассчитывать ни на чью привязанность».